Кевин Даттон - Мудрость психопатов

Вполне естественно, что результаты экспериментов Махмута многих заставят в недоумении поднять брови. Одним из объяснений этих результатов может быть то, что, как однажды сказал один просвещенный (и, несомненно, ожесточенный) человек, нет такой вещи, как истинно альтруистический поступок. Он всегда хорошо маскирует скрытый, эгоистический, гораздо более неблаговидный мотив — и психопаты в экспериментах Махмута, со своей тонкой и высокочувствительной настройкой на выявление уязвимости (вспомните эксперименты, проведенные Анджелой Бук, в ходе которых психопаты лучше, чем непсихопаты, выбирали жертв нападения просто по походке), просто «чуяли запах крови».

«В добродетельных поступках всегда проскальзывает нотка удовольствия, — писал романист Сомерсет Моэм в своем произведении “О человеческих узах”. — Человек совершает поступки, потому что они хороши для него, а если они оказываются хорошими и для других людей, то его считают добродетельным… Вы даете двухпенсовик нищему попрошайке для своего собственного удовольствия точно так же, как я выпиваю стаканчик виски с содовой — для своего. И поскольку я меньше, чем вы, склонен к самообману, я не аплодирую себе за свое удовольствие и не требую вашего восхищения».

Именно так.

С другой стороны, есть доказательства, заставляющие предположить, что разжигающие страсти открытия Махмута не являются счастливой случайностью. И что они знаменуют собой начало позитивного сдвига как эмпирического, так и теоретического фокуса: отказ от традиционных уничижительных физиологических профилей, создаваемых бригадой по обслуживанию томографа, в пользу более прикладных, прагматических исследований функциональной, «позитивной психопатии». В качестве наглядного примера Диана Фалькенбах и Мария Цукалас из Колледжа криминальной юстиции Джона Джея Городского Университета Нью-Йорка недавно занялись изучением частоты встречаемости так называемых «адаптивных» (приспособительных) психопатических характеристик в том, что они называют «популяцией героев»: например, у сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и сотрудников службы спасения.

Результаты их исследования идеально совпали с данными, полученными Махмутом и его командой. С одной стороны, хотя «герои» и ведут социальную жизнь, они «круты». Неудивительно, учитывая уровень травматизма и риска, связанного с подобными профессиями, что «герои» демонстрируют большую склонность к психопатическим чертам, связанным с субшкалами бесстрашие/ доминирование и холодность/сердечность теста РРІ (например, социальному доминированию, устойчивостью к стрессу и низкой тревожностью), чем население в целом.

Эти показатели оказались выше.

С другой стороны, «герои» отличаются от криминальных психопатов относительным отсутствием черт, связанных с субшкалой эгоцентричной импульсивности (беспринципности, нарциссизма, беспечного отказа от планирования и антисоциального поведения).

Эти показатели оказались сниженными.

Подобный профиль согласуется с анатомией героя в изображении психолога Филипа. Зимбардо, основателя Heroic Imagination Project («Вообразить себя героем») — проекта, призванного обучить людей изощренным техникам социального воздействия, а также способам противостояния им.

В 1971 году в ходе эксперимента, который навсегда останется в Зале славы психологии, Зимбардо смоделировал тюрьму в подвале факультета психологии Стэнфордского университета и случайным образом выбрал двенадцать студентов, которые должны были исполнить роль заключенных, и еще двенадцать, долженствующих стать охранниками.

Всего через шесть дней эксперимент был закончен. Многие охранники начали проявлять жестокость по отношению к заключенным, злоупотребляя своей властью просто потому, что она у них была.

Через сорок лет после тюрьмы Абу-Грейб и ее болезненных уроков Зимбардо начал совершенно иной проект, призванный развить «героическую мышцу» внутри каждого из нас. Выпустив из бутылки гениев злодея и жертвы внутри нас, сейчас Зимбардо пытается сделать нечто противоположное: делегировать обычным людям полномочия, сделать их способными противостоять и что-то менять в мире в тех ситуациях, когда они просто молчали бы от страха. И не только в случаях физического противостояния, но и в ситуации психологической конфронтации. Которая в зависимости от обстоятельств может оказаться столь же сложной.

«Решение действовать героически — это выбор, который многие из нас делают в какой-то момент своей жизни, — сказал мне Зимбардо. — Это значит не бояться того, что могут подумать окружающие. Не бояться оказаться “белой вороной”. Не бояться положить голову на плаху. Вопрос только в том, собираемся ли мы принять такое решение».

За кофе в его кабинете мы говорили о страхе, конформизме, этическом императиве мужества в психологической и физической конфронтации. Неудивительно, что наш старый приятель — групповое мышление — снова подал голос; в главе 3 на примере катастрофы «Челленджера» мы увидели, что происходит, когда извращенные внутригрупповые силы тяготения оказывают столь сильное воздействие на коллектив, что заставляют его, говоря словами Ирвина Джейниса, очертя голову пойти в атаку. (Этот психолог в начале своей карьеры много занимался процессом «разрушения психологической эффективности, тестирования реальности и вынесения моральных суждений».)

В качестве примера Зимбардо приводит атаку японцев на базу Перл-Харбор во время Второй мировой войны.

7 декабря 1941 года Имперский японский военный флот нанес неожиданный удар по военно-морской базе США на гавайском острове Оаху. Это нападение должно было расстроить планы Тихоокеанского флота США помешать действиям японцев против войск союзников в Малайе и Вест-Индии.

Атака японцев оказалась катастрофой.

В общей сложности было уничтожено 188 военных самолетов США, 2402 американца были убиты, 1282 получили ранения — что заставило президента Франклина Д. Рузвельта «на следующий день официально объявить войну Японии. Конгресс одобрил это решение. Ему для этого потребовалось меньше часа.

Но можно ли было предотвратить атаку на Перл-Харбор? Избежать катастрофической резни и хаотических, убийственных последствий? Есть факты, говорящие о том, что да. Однако совокупность факторов группового мышления — ложные исходные предпосылки, непроверенный консенсус, не подлежащие сомнению отклонения в рассуждениях, иллюзия неуязвимости — внесла свой вклад в то, что офицеры флота, базирующиеся на Гавайях, не приняли никаких мер предосторожности.

Например, благодаря перехвату переговоров японских военных Америка располагала достоверной информацией о том, что Япония находится в процессе вооружения для совершения нападения. Вашингтон передал эти разведданные высшему военному командованию в Перл-Харборе. Однако эти предупреждения попросту проигнорировали. Их списали на пропаганду войны: Япония просто принимала меры, чтобы предвосхитить аннексию своих посольств на вражеской территории. Рационализация звучала таким образом: «Японцы никогда не осмелятся на широкомасштабную военную операцию на Гавайях, потому что понимают, что это будет означать войну, в которой США наверняка одержат победу» и «Даже если бы японцы оказались достаточно глупы для того, чтобы послать свои суда атаковать нас [США], мы явно смогли бы своевременно обнаружить и уничтожить их».