Геннадий Аверьянов - Руководство по системной поведенченской психотерапии

В-третьих, следует учесть тот немаловажный факт, что никто и никогда не действует ради беспричинного нанесения ущерба, никто не является «исчадием зла» ради него самого, всякое поведение человека имеет некое, как правило, весьма серьезное обоснование в его «картине» и «схеме». Иными словами, если некие поступки других людей кажутся «бессмысленными», «злонамеренными», «глупыми» и т. п., то это лишь потому, что оценивающий их таким образом не знает всей системы обоснований и побуждающих мотивов, которые обеспечили возможность этого поступка в «картине» и «схеме» лица, произведшего этот оцениваемый теперь поступок. Если же другой человек имел мотивы и обоснования, то он не может осуждаться за свое действие. Другое дело, если эти мотивы и обоснования ошибочны, рождены субъективными трактовками, но даже если и так, то вопрос стоит не в осуждении, а в исправлении этих ошибок, изменении трактовок, а других вариантов решения этой задачи нет и быть не может.

В-четвертых, необходимо четко понимать, что человек в значительной степени движим в своем поведении обстоятельствами, причем эти обстоятельства не формальны и не объективны, они всегда субъективно значимы. Поскольку каждый человек – это другой человек, то и его восприятие также другое, обеспеченное личным опытом (доминантами и динамическими стереотипами) последнего. То, что одному кажется несущественным, неинтересным, нейтральным, для другого может быть крайне важным, серьезным свидетельством и т. д. Поэтому важно не то, что происходило, но то, как это другим человеком воспринималось. Более того, если подобным «обстоятельством» было собственное поведение оценивающего лица, то очевидно, что тут, можно сказать, сталкиваются две субъективности, что многократно затрудняет «объективную» трактовку; именно поэтому в таких случаях необходимо быть как можно более осторожным в оценках и суждениях.

Наконец, в-пятых, встает вопрос о самом принципе работы доминанты. В структуре межличностных отношений доминанта, как правило, всегда «эгоцентрична» 942, а потому все «основные черты доминанты» (а именно: возбудимость, стойкость, способность к суммированию и, самое главное, инерция) «льют воду на мельницу» эгоцентризма. Поэтому задача формирования «доминанты на лице другого» не есть простая понятийная переориентация [502] 943, эта доминанта должна предуготовляться. «Станет ли центр доминантой, – писал А.А. Ухтомский, – решается тем, будет ли он способен суммировать свои возбуждения под влиянием доходящих до него импульсов, или импульсы застанут его не способным к суммированию» 944. Таким образом, подготовка «доминанты на Собеседнике» у пациента должна идти как по путям понятийной разработки (что, разумеется, само по себе чрезвычайно важно [503] 945), так и с предоставлением пациенту непосредственного «опыта Собеседника» и «опыта своего лица» [504] 946, по отдельности – только «понятийно» или только «опытом» – эту задачу решить нельзя.

«Нужно, – писал А.А. Ухтомский, – неусыпное и тщательное изо дня в день воспитание в себе драгоценной доминанты безраздельного внимания к другому, к alter ego» 947. «Думать о другом» – это не значит думать о том, что он будет делать, как он будет реагировать, но о том, что то или иное событие, действие и т. п. для него значит . Эта дихотомия «знак – значение», представленная в работах Л.С. Выготского [505] 948, лучше всего показывает, что «общения сознаний» возможно лишь в том случае, когда человек научается распознавать значения «Другого». Когда же эти значения будут «поставлены выше собственных», тогда межличностные отношения оказываются доминантой, основанной «на лице» Другого (с большой буквы), что и обеспечит наиболее высокий уровень адекватности, а потому и существенную адаптивность.

Знание о том, что другой человек – Другой (с большой буквы), то есть инаковый, некая «вещь в себе», само по себе весьма существенно для адаптивного поведения и сохранения состояния психологического благополучия. Разъясняя пациенту в процессе психотерапии это положение, мы можем добиться существенных подвижек в характере его отношений с другими людьми, ослабить требования, объяснения и т. п. Понимая, что другие люди – Другие (инаковые), человек становится менее категоричен в своих суждениях и способен предотвращать свои «иррациональные» попытки навязать другому лицу свой способ мыслить и действовать, свои взгляды и позиции. Понимание, то есть аберрации «картины», прокладывает путь опыту, а опыт, то есть работа «схемы», и есть, по словам А.А. Ухтомского, «действительное познание», каковым является « познание всякого опыта независимо от того, душевный он или телесный, “сверхчувственный” или “чувственный”» 949.

Для точной диагностики способности пациента формировать «доминанту на лице Собеседника» (Другого) желательно определить уровень развития его личности 950, однако эта задача представляется весьма трудной и для этого необходимо знакомство с перечисленными источниками. Если же подобной диагностики провести не удается, то следует обратиться к более простым приемам.

Осознание пациентом своей инаковости (Другости) не следует путать с эгоистической установкой; подобное осознание возможно лишь через непосредственное соприкосновение с «Собеседником» (Другим), поскольку речь идет о социальном аспекте поведения, «в одиночку» подобный опыт не может быть получен. Напротив, эгоцентризм свидетельствует о полной неспособности действительного ощущения своей инаковости, что, впрочем, можно считать значимым диагностическим критерием.

Личность, не способная «входить в положение другого», «принимать других такими, каковы они есть», – это личность, дающая оценки (большей частью негативные, хотя и избыточная позитивность оценок также относится к этому разряду). Специфично то, что всякие оценки, даваемые такой личностью, носят формальный характер, то есть сопровождаются понятиями «справедливости», «правильности» (или «неправильности») и т. п. Вообще говоря, наличие «ярлыков», «штампов» и прочих «красноречивых» высказываний свидетельствует о крайне скупом понимании данным лицом своего потенциального «Собеседника» (будь то родственники или знакомые). Когда пациент рисует своими оценками отчетливый и «понятный» образ оцениваемого персонажа, это указывает, в первую очередь, на то, что восприятие этого персонажа в глазах пациента далеко от осознания чувства его инаковости. С другой стороны, когда пациент «отказывается понимать» своего визави по межличностным отношениям конфликтного характера, выводы психотерапевта оказываются аналогичными.