Андрей Курпатов - Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии

Итак, выявляется своего рода «субстанциональная индивидуальность», которую, впрочем, Будда то ли отвергает, то ли принимает, и «составная» – идентичная по структуре для каждого из нас и отличная у каждого по содержанию. Но есть и еще одна, третья по счету «индивидуальность», та индивидуальность я , которая ответственна за развитие.

Представление о ней прочитывается во всех важнейших текстах восточной философии. Но подступиться к ней напрямую невозможно, поэтому мы попробуем сделать это через понятие Нирваны. В этом особенном состоянии-реальности, в соответствии с рядом источников, истинная индивидуальность аннигилируется в некой общей индивидуальности, «свехземном сознании». «Мною, в Моей непроявленной форме, – говорит Кришна в “Бхагавад-Гите”, – пронизана вся эта вселенная. Все существа находятся во Мне, но Я – не в них. Однако все сотворенное не покоится во Мне. Узри Мое мистическое могущество! Хотя Я и поддерживаю все живые существа и хотя Я нахожусь повсюду, Я не есть часть этого космического проявления, поскольку Я Сам – источник творения». То есть, в данном случае этой универсальной общей индивидуальностью является Верховная личность Кришны, но названия этой Высшей индивидуальности могут и меняться.

Но, по другим источникам, в Нирване индивидуальность не растворяется, не умирает, а достигает своего апогея. «Когда мы вернемся к нашей истинной сущности, – пишет Шри Ауробиндо в своей книге “Синтез Йоги”, – фальшивое “эго” покинет нас, а его место займет высочайшее и интегральное “Я”, истинная индивидуальность. Это высочайшее “Я” объединит себя со всеми сущностями и увидит весь мир и Природу в своей собственной беспредельности» 30. Но на самом деле, этот нюанс не имеет никакого принципиального значения. Важно то, что в состоянии Нирваны отсутствует самоощущение себя, но не теряется индивидуальность. «Нирвана, – пишет С. Радхакришнан в своей монографии “Индийская философия”, – это не падение в пустоту, но только отрицание потока явлений и положительное возвращение я в самого себя» 31. Не случайно человек, достигший Нирваны, более не страдает (на Тибете Нирвану так и именуют – Мьа-Нан-Мед, то есть «Состояние Отсутствия Причин Огорчения»), ведь отсутствует самоощущение, а как может страдать отсутствующее? Вместе с тем и рассказать об очищенной индивидуальности, «возвращенной с самоё себя», уже не представляется возможным по той же самой причине.

Умозрительно сущность понятия индивидуальности можно ухватить через принцип центра 32. Центр – ничто, хотя он есть во всем, но его нет непосредственно в данности, хотя именно от него, точнее, от его отношений с другими центрами рождается все существующее. Логически, центр, являясь ничем, не может обладать каким-то «отличием» от другого центра (как ничто может отличаться от другого ничто?), однако это центры разных вещей… Всякий центр, таким образом, действительно индивидуален, но не в своем содержании, не в своем следствии (или действии), не в результате своего «роста», а тем, что это изначально разные центры. Абсолютного тождества не может быть по той же причине – две единичные вещи отличны тем, что их две , уже это, причем кардинально, раз и навсегда, определит их отличность, точнее, индивидуальность, даже если во всем остальном они одинаковы. Об этом, так или иначе, говорили и Г.В. Лейбниц, с его «принципом тождества неразделимых», гласящим, что нет и не может быть двух тождественных вещей, и, например, А.Ф. Лосев, утверждавший, что, раз мы используем понятие тождества, значит, две вещи уже не одинаковы – что-то их разъединяет, а что-то позволяет их сравнивать.

Индивидуальность, рассмотренная таким образом, фактически (по своему существу) принадлежит миру принципов, о котором мы говорили в «Философии психологии», миру, в котором проложены иные системы координат и, соответственно, актуален совершенно иной, не свойственный и непонятный нам, способ существования его элементов. Именно поэтому, из-за этого несоответствия способов существования, индивидуальность в языке оказывается невыразима (о чем говорит подавляющее большинство авторов, аналогичным образом понимающих индивидуальность). Цель же нашего дальнейшего исследования – определить отличность способа существования индивидуальности от нашего привычного способа существования . Но, как мы увидим далее, это не так-то просто, поскольку очевидно, что индивидуальность невозможна в пустоте, в абсолютном отрыве от иного . И хотя индивидуальность не имеет никакого отношения к разделению «я» и «не-я», на что указывал еще Будда, она обретает себя лишь посредством чего-то другого, что мы назвали здесь иным , «другой вещью» (которая не должна пониматься здесь как «не-я»). И именно поэтому невозможно ощутить отдельно только собственную индивидуальность, одновременно мы обязательно мы будем переживать и индивидуальность «другого». Как показывает процесс развития личности 33и в связи с вышесказанным, ощущение индивидуальности является трояким, поскольку в отношении нас (точнее, в соотношении с нами) существует три ипостаси вещей, совершенно отличные друг от друга, да и мы сами слишком сложно устроены, чтобы все вещи могли представляться нам на одно лицо. Разделяются эти группы по специфичности отношений: первая группа состоит из всякой вещи или всякого события, за исключением других людей, которые составляют вторую группу «вещей», и третья «вещь» (группа) – это мы сами, ведь мы все находимся в неких отношениях сами с собой. В каждом случае мы ощущаем одну и ту же индивидуальность себя, но несколько по-разному, словно в разных плоскостях. Об всем этом речь пойдет ниже, здесь же нам следуем представить обобщенные представления о собственной индивидуальности, точнее, о том, как собственная индивидуальность ощущается человеком, который получил такую возможность.

Индивидуальность как имманентная, постоянно сопутствующая нам данность ощущается далеко не каждым человеком, как мы увидим в следующей главе, ее открытие, появление ощущение этой данности знаменует положительные результаты, как личностного роста, так и эффективности психотерапевтического процесса.

Ощущение собственной индивидуальности семантически наиболее близко к ощущению «независимости», но не в смысле какой-то агрессивной, самоутверждающей независимости, а скорее, напротив, некой утвердительной и спокойной уверенности в собственной независимости или, лучше, данности самого себя самому себе, индивидуальности себя – «я есмь я, и ни что иное». Вот что пишет С.Л. Франк: «“Я” есть для меня по самому существу нечто единственное – именно “мое я” ; или, точнее, – чтобы избегнуть здесь логической ошибки idem per idem – “я” дано мне только в составе конкретного “я есмь” , а это “я есьм” по существу своему неповторимо и единственно в отношении всего остального. Философы, говорящие о каком-то “я” , которое будто бы “есть” , уже в грамматической ложности предложения, в котором личное местоимение первого лица согласуется с глагольной формой третьего лица, обнаруживают неадекватность своей мысли самой реальности. Не только грамматически, но и по существу ошибочно говорить: “я есть”; правде сооответствует только, что “я есмь”; и очевидно, что это “я есмь” и тем самым входящее в его состав “я” есть нечто по самому существу своему единственное . Или, точнее, чтобы опять не впасть в указанное только что искажение строения самой реальности, мы скажем: “я по существу есмь единственный”» 34.