Сергей Пролеев - Энциклопедия пороков

Однако если вы с опрометчивой небрежностью отнеслись к характеру корыстного человека, если неверно определили предмет его устремлений, если стали раздражающим препятствием к вожделенной ценности… тогда мне жаль вас, читатель. Корыстолюбец обладает бешеной энергией, он неразборчив в средствах, и хотя диапазон его движений узок, однако в этой узкой полосе он обладает дьявольской мощью и совершенно неудержим. Он прокатывается по траектории, определенной корыстью, подобно тяжелому катку, и горе всему живому, оказавшемуся на пути всеподминающей глухой массы.

Но отойдите в сторону, приблизьте его немножко к предмету его притязаний, удовлетворите слегка его корыстное чувство — словом, побудьте к нему чуть-чуть снисходительны и бескорыстны. Тогда не окажется более безопасного и надежного товарища, чем корыстный человек. Только не показывайте ему, что вы угадали его характер, только не требуйте от него малейшего проявления жертвенности — и вы легко получите от него все, что для него ничего не стоит. Однако для вас-то как раз это и может значить многое, очень многое. Не так ли?

А он, даже увидев, что вы бессовестно используете его, останется к вам доброжелателен. Ведь, по уже обнаруженным нами свойствам корыстолюбия, корыстный человек устремлен в каком-то одном направлении, только в нем он патологически активен. Все же иные ценности и отношения, не сулящие прямой зримой выгоды, оставляют его равнодушным и оттого делают неожиданно щедрым и вялым. Удовлетворив свою корыстную страсть, он становится подобен напитавшейся кровью пиявке, которую ничто более не способно возбудить и которая мерно покачивается на воде. Так и корыстолюбец позволяет вам приобретать все, к чему сам не испытывает интереса; и не только позволяет, но нередко и помогает, ибо испытывает естественное сочувствие собрата к тому, кто ищет своей выгоды. Корыстный человек не обязательно жаден. Он стремится к определенной выгоде и чрезвычайно упорен в этом стремлении, но вместе с тем действует весьма избирательно и не пытается присвоить все вокруг. В отличие от жадины, поглощающего все сколь-нибудь стоящее, корыстолюбец душевно опрятнее, вкус его строже и лучше развит; расчетливость воспитывает в нем благотворную брезгливость. Все вне круга своих интересов он легко отдает на откуп другим людям, с холодным недоумением наблюдая кипение их страстей вокруг предметов, его не привлекающих.

Корыстолюбец не будет навязывать вам своего мнения, он не станет горой на защиту отвлеченных и никому не нужных идеалов, он мил и удобен, как домашнее животное, как корова в хлеву — не обижай, корми ее- и всегда будешь иметь молоко.

Самодовольство подобно бодрым маршам, торжественным созвучиям духовых оркестров. Изящно и задорно маршируют под звуки удалой, искрящейся музыки стройные девушки в красочных мундирах старинных времен. И воздух наполнен воодушевлением, и все светло, радостно, здорово и здорово! Нет места унынию, печали, тревоге, страданию. В едином звуке, в слаженном ритме, в общей мелодии сливаются души всех и торжествуют одинаковыми чувствами.

Самодовольство действует столь же свежо и очищающе. Самый истовый оптимист будет посрамлен самодовольным человеком. Он — самое бодрое существо на свете, и оттого — лучшая забава души.

Нечего, конечно, ждать от этого существа глубокого анализа действительности, внимания и сочувствия к окружающим, поддержки и помощи слабым. На эти действия самодовольная личность органически не способна. Как капли воды не могут проникнуть сквозь пропитанную жиром ткань, так точно все заботы и смуты скатываются с лоснящейся кожи довольного собой.

Из всех способов самовыражения самодовольство предпочитает торжественные песнопения, гулкие скандирования, упоительные выкрики. Или, наоборот, подчеркнутое, полное значительности молчание и тихие веские слова. Самозабвение, которого достигает довольный собой, одновременно трогательно и отвратительно. Я склонен думать, что самодовольство — редкий случай душевной болезни. Это — парадоксальная болезнь от здоровья. Бывает, что здоровья накапливается столько, что его некуда девать; оно давит само себя, и тогда само здоровье становится болезнью или тяготой. Оно угнетает своего обладателя, а в окружающих вызывает тошноту.

Но сделайте самодовольному человеку целительную прививку неудачей, огорчением, легкой обидой. И вы увидите тогда, как безалаберное самодовольство закаливается, зреет, постепенно формируясь в столь желательные для каждого качества — уверенность в собственных силах, стойкость духа, способность не теряться в сложных ситуациях. Самодовольство, прошедшее испытание жизненным опытом, становится скромнее и крепче. Оно теряет способность вызывать злую панику, ведущую к жестоким и несправедливым поступкам. Зрелое самодовольство придает человеческому существованию притягательную прочность и даже известное благородство. Но по-прежнему заразительно бодрой остается самодовольная жизнь, и мы любуемся, глядя на нее!

Равнодушный человек — это тот, кто раз и навсегда оставил нас в покое. Боже, окружи нас равнодушными людьми!

Они при любых обстоятельствах остаются невзыскательны к нашим недостаткам; они игнорируют наши слабости и ошибки; они никогда не помешают нам заниматься тем, что мы сами выбрали, и никогда — слышите: никогда! — не нарушат назойливым вниманием наше душевное равновесие — столь редкое и хрупкое достояние в нынешнее бурное время!

Мне жаль равнодушного — этого столь достойного человека, никогда не посягающего на нашу жизнь и не стремящегося подверстать ее под свою мерку. Жаль, потому что равнодушие превращается в тяжкую душевную болезнь, развитие которой приводит одержимого этим недугом к полнейшей безучастности ко всему. Разросшееся равнодушие делает человека безучастным даже к самому себе. Он оказывается по ту сторону всех происходящих на его глазах событий, и даже коллизии собственной жизни не колеблют его безмятежности. Что, казалось бы, проку в таком состоянии? Бесплодность и отрешенность его очевидны.

Однако именно потому, что силой своего душевного недуга безучастный человек становится потусторонен миру, именно по этой причине он превращается в идеального созерцателя действительности. Равнодушный — искусный наблюдатель чужого волнения и изощренный ценитель его. Собственная бесстрастность помогает ему лучше угадывать тончайшие оттенки движений чужой души. Оттого именно равнодушный человек, который по натуре своей не испытывает к людям интереса, парадоксальным образом оказывается отменным знатоком человеческих душ.