Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Основной «элемент» нашей способности отвечать взаимностью и заниматься решением моральных дилемм, в которых долговременные достоинства конкретных поступков оказываются важнее, чем кратковременные и эгоистически приятные альтернативы, — это способность временно отказываться от немедленного вознаграждения. Само собой разумеется, что маленькие дети, а также пациенты с травмами лобных долей головного мозга легче поддаются откровенным искушениям. И все мы время от времени не выдерживаем ожидания более крупного вознаграждения. Но когда обычных взрослых людей сравнивают с нормальными взрослыми особями голубей, крыс, игрунков (когтистых обезьян), мартышек и макак, мы оказывается «боковым ответвлением», действия которого осуществляются в другом временном диапазоне. Даже самые терпеливые животные ждут только несколько секунд, прежде чем отреагировать на доступное и меньшее вознаграждение. Люди, в отличие от них, могут ждать днями и даже неделями, прежде чем поддаться меньшему и более откровенному соблазну. Одной из причин этого является наличие гораздо больших по размеру и более структурно дифференцированных лобных долей, которые играют ключевую роль в реализации контроля сдерживания.

Мы можем не только сдерживать желание получить немедленное вознаграждение, но и использовать нашу способность к самоконтролю для блокирования ранее выученных правил. Таким образом возникают возможности для создания новых социальных норм. Для большинства, если не для всех животных правила, выученные в процессе «социализации», обычно оказываются весьма строгими. Когда животные выучивают правила, отражающие постоянно повторяющиеся, значимые закономерности в окружающей среде, они стремятся соблюдать их, даже если эти правила в результате изменений среды приводят к негативным последствиям. Как только правила приобретены, они имеют тенденцию не меняться, обеспечивая автоматизм, стандартизацию действий.

Еще одно отличие состоит в том, что только у нас есть набор физических и психологических хитростей, своего рода профилактических мер, которые, может быть, помогают сдерживать искушение. Маленькие дети могут пользоваться языковыми средствами, в частности метафорами, для того чтобы превратить очень вкусный зефир в безвкусное облако. Взрослые могут выбросить свои кредитные карточки, чтобы не поддаться искушению совершать покупки, или прожить неделю в учебном лагере, чтобы не прельщаться ароматом местной пекарни. Это некоторые из последствий терпеливого поведения в ситуациях, не связанных с решением моральных проблем. Однако терпение обладает не меньшим потенциалом при решении проблем в сфере морали, позволяя нам избегать искушения обманывать и не отказываться от наших взаимообязывающих отношений.

Терпение — это только одно из необходимых защитных средств против нестабильности взаимодействия. Все совместные отношения уязвимы для лжецов. В этом отношении люди не отличаются от животных. Разница состоит отчасти в психологическом факторе, который возникает, когда лжеца поймали. Хотя животные, защищая свои ресурсы, нападают на нарушителя, нет данных о том, что они нападают на тех, кто ведет себя нечестно по отношению к общему делу. Это различие можно объяснить двояко: либо животные не могут обнаружить лжецов в момент совершения совместных действий, либо они не могут применить логику агрессии к ситуации взаимодействия — во время защиты общих ресурсов. И в том и в другом случае у них нет одного из главных механизмов, с помощью которого люди (неродственные субъекты!) вступают во взаимодействие, а также осуществляют крупномасштабные совместные действия. Этот механизм называется наказанием. Мы не знаем, когда возникла и развилась у нашего вида эта способность. Мы также не знаем, какое изменение окружающей среды привело к появлению наказания. Первобытные люди наказывали остракизмом. Но была ли эта способность у их предшественников, и если была, то почему? Что бы и когда бы ни произошло, условия для совместных действий изменились. Я вернусь к обсуждению этого вопроса через некоторое время.

Если мы совершаем операцию исключения, избавляясь от тех характеристик нашей моральной психологии, которые есть и у животных, у нас остается набор характеристик, которые присущи только человеку: определенные, интуитивно складывающиеся представления, моральные эмоции, сдерживающий контроль и наказание лжецов. Вероятно, есть и другие аспекты, а некоторые из тех, что остаются после операции исключения, возможно, у животных более развиты, чем считается в настоящее время. Если я что-то и узнал, наблюдая за животными и изучая их, а также читая об их поведении в работах моих коллег, то это следующее: представления об уникальности человека часто исчезают прежде, чем они успеют просуществовать хоть какое-то время. Представьте себе предлагаемый набор несовпадающих способностей как временный список. Но будем также иметь в виду, что какието типичные для человека характеристики все-таки останутся.

Я предупреждал в начале III части о том, что те, кто ждет ответа на вопрос, есть ли у животных мораль, останутся неудовлетворенными. У меня нет ответа, потому что вопрос плохо сформулирован: ответ зависит от того, что представляется кому-либо наиболее интересным или важным в обсуждении морали. Вместо ответа я опять воспользуюсь лингвистической аналогией и задам конкретные вопросы о нашей моральной способности, включая вопросы о ее структурных компонентах, о том, как они развиваются и, что наиболее существенно, как они эволюционировали. Некоторые ее элементы есть и у животных, а некоторые присущи только человеку. Можно ли, следовательно, сделать вывод, как это сделал Дарвин, о том, что «абсолютно любое животное, наделенное хорошо выраженными социальными инстинктами, включая родительские и сыновние привязанности, неизбежно приобретает моральное чувство, или совесть, коль скоро его интеллектуальные способности стали такими же (или почти такими же) развитыми, как у человека»? Мы, конечно, можем сделать такой вывод, но он оставляет без ответа самое важное: какие же это его интеллектуальные способности? Именно они склоняют чашу весов и побуждают нас воспользоваться другим средством оценки.

Один ответ связан с различием, которое часто используется в юридических спорах: это различие между моральным субъектом и моральным «пациентом». Хотя о нем много написано, в особенности с учетом его ключевого места в дебатах о юридической защите детей, взрослых, имеющих психические недостатки, и животных, мы можем свести все подробности к одному пункту: понимает и уважает ли некто чужие права и берет ли на себя ответственность за свои поступки? Если ответ положительный, тогда индивидуум является моральным субъектом. Если ответ отрицательный, но индивидуум может испытывать страдания, тогда она или он является моральным «пациентом»; моральные субъекты в какой-то степени несут ответственность за благоденствие моральных «пациентов».