Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Конечно, что бы ни было придумано нового, часто (если не всегда) можно обнаружить идеи, в большей или меньшей мере предваряющие это новое. Приведенные ссылки показывают, что подобная ситуация имеется и здесь. Однако нет никаких сомнений в том, что представляемая читателю книга обладает оригинальностью. И как бы дальше ни сложилась судьба отстаиваемых или опровергаемых Хаузером идей, его имя будет вписано в историю их развития.

Заслуга М. Хаузера состоит в том, что он свел и противопоставил противоборствующие точки зрения рационализма (рациональное, сознательное обоснование моральных выборов) и интуитивизма (бессознательный выбор, который post factum, т. е. после совершившегося выбора, может быть обоснован, если это требуется), а также последовательно и скрупулезно перечислил и связал единой логикой аргументы в пользу излагаемого им подхода к пониманию морали. В результате этот подход предстал совершенно четко и ясно сформулированным, а следовательно, доступным для критического анализа, что очень важно и в науке, и в обыденной жизни. Он подробно описал массу не только теоретических, но и экспериментальных исследований, тщательно проанализировал возможность использования данных этих исследований в обосновании каждого из логических звеньев своей концепции. По всем этим критериям книга М. Хаузера может быть оценена как высококачественный труд.

Позиция М. Хаузера ясна и тщательно обоснована. Однако, если читатель придерживается системных позиций [13] См.: Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональных систем. М.: Наука,1976 ; Александр ов Ю. И ., Александрова Н. Л. Субъективный опыт и культура: Структура и динамика // Психология: журнал Высшей школы экономики, 2007. Т. 4. №1. С. 3—46. , его взгляд на некоторые положения, представленные автором, может оказаться другим. Конечно, между геномом и моралью, как и культурой в целом, существует связь. И в этом, самом общем, смысле вряд ли можно усомниться в правоте М. Хаузера, как и цитированных выше Юнга, Эфроимсона, Шанже, Пинкера, а также других авторов, в том числе и упоминаемых самим Хаузером, высказывавших сходные точки зрения. Но прямая связь «гены — моральное поведение, грамматика действий», как мне представляется, есть некоторое упрощение, которому способствует и метафора «мозговой орган морали».

Гены связаны с поведением не напрямую, а через процесс специализации мозговых клеток (нейронов). Процесс специализации означает, что определенные нейроны «научаются» своей активностью обеспечивать сформированное индивидом поведение: работать с компьютерной программой, закидывать спиннинг, пилить дрова, танцевать определенный танец, считать в уме и т. п. Молекулярно-биологическое обеспечение процесса специализации — активация генетического аппарата клетки. В результате этого процесса нейроны меняются, по-видимому, необратимо.

Формирование навыков, подобных упомянутым выше, вовлекает весь мозг, весь организм, а не является делом какого-либо органа. Индивид хранит в памяти элементы субъективного опыта, сформированного в культуре и соответствующего актам индивидуального поведения, а не элементы культуры или закодированные нормы морали, «локализованные» в тех или иных мозговых структурах. Если принять такую позицию, то это будет означать, что вы, скорее всего, присоединитесь и к мнению об «органе морали», высказанному Л. С. Выготским. При этом на своей стороне вы обнаружите и упомянутого выше Р. Рорти, который, обсуждая идею специализированного «органа морали», приходит к следующему заключению: специальных нейронных сетей, обусловливающих «функционирование» нравственности, нет.

По существу, сопоставление только что упомянутой системной позиции с представлением М. Хаузера о существовании «органа морали» имеет отношение к более общей проблеме: соотношение между позициями «органогенеза» и «системогенеза». Обе они рассматривают закономерности созревания и развития организма, но делают это по-разному.

Первая основывается на традиционном понимании функции как отправлении какого-либо специфического морфологического субстрата. Фантазия авторов в придумывании функций, затем «привязываемых» к определенным структурам мозга, беспредельна. Направленность ее и используемая терминология зависят от образования автора (биохимик или генетик, физиолог или психолог, и т. д.) и его индивидуальной истории. Придумано множество функций: сознания, любви (романтической и родительской), сравнения, наблюдения, связывания отдельных актов поведения в цепочки, принятия решений, религиозности, политических пристрастий и т. д., и т. п. Кажется, их все никто не пересчитывал, да это и невозможно: пока вы будете считать, появятся новые.

С позиции такого понимания функции, созревание индивида есть последовательное формирование органов, выполняющих специфические функции. Сформировался новый орган — у индивида появилась новая функция, присущая данному органу.

Точка зрения М. Хаузера, по всей видимости, близка к этой «органогенетической» позиции. Хотя автор и отмечает, что он не предполагает существования в мозгу локального центра, «продуцирующего» мораль, но считает, что пусть и распределенный по разным областям мозга набор нейронов, реализующий функцию решения моральных проблем, существует.

В рамках второй — «системогенетической» — позиции, противостоящей «органогенетической», функция рассматривается в качестве системы, направленной на достижение полезного приспособительного результата в соотношении целостного организма и среды (например, получение необходимой пищи, необходимой информации, избегание повреждающих воздействий и т. п.). Такие системы, представление о которых разрабатывается в школе академика П. К. Анохина с 30-х годов прошлого века, называются функциональными. Их реализация требует вовлечения всего организма, элементов самых разных анатомических структур, как мозговых, так и телесных. Иначе говоря, эти системы не только не локализованы в одном или нескольких органах — они принципиально общеорганизменны.

Формирование функциональных систем в индивидуальном развитии совершается не за счет созревания отдельного органа, а за счет того, что на фоне общей незрелости элементов в каждом органе некоторые элементы созревают раньше других. И опережающе созревают именно те элементы разных органов и тканей, которые должны обеспечить достижение результата системы, необходимого на следующем, очередном этапе развития. Идею «органа морали» трудно согласовать с «системогенетической» позицией.

В тесной связи с идеей «органа морали» находится представление М. Хаузера о том, что существуют некие «врожденные» свойства, данные изначально в виде готовых «примитивов» — «кирпичиков», из которых строится нравственность, та или другая, в зависимости от культуры. Подчеркнем, что, когда автор говорит «строится», он имеет в виду, как уже говорилось, не формирование нравственности, связанное с обучением (например, в воскресной школе), а процесс, родственный запрограммированному росту конечности. В таком случае зависимость морали от специфики культуры можно представить себе, продолжив его аналогию, следующим образом: если в данной культуре (японской) маленькая стопа считается украшением женщины, то девочкам надевают тесную обувь или туго бинтуют стопу, влияя таким образом на запрограммированный рост конечности.