Владимир Козлов - Психология творчества. Свет, сумерки и темная ночь души

Тоска по творчеству загоняет человека в уязвимое психоэмоциональное состояние, вызывает раздражительность, тревогу, усиливает напряжение и беспокойство. У человека часто возникает ощущение, что ему чего-то недостает, но он не может понять чего именно; это нечто смутное, неуловимое, не имеющее определенной предметной формы.

К этому постепенно добавляется ощущение неподлинности и пустоты повседневной жизни. Начинает происходить глобальная переоценка жизни. Причем часто новые ценности еще не видны, а лишь разрушаются старые - теряется ценность всего, что человек ценил раньше. Потеряв творческий поток, человек начинает искать исток и назначение жизни. На этой стадии человеку свойственно неверно понимать и неверно истолковывать свое состояние. Не понимая значение этих новых умонастроений, многие считают их отклонением от нормы и, будучи встревоженными возможностью утраты психического равновесия, люди стараются как-то бороться с этими проявлениями потери творчества. Состояние тревоги и беспокойства становится все более мучительным, а ощущение внутренней пустоты - невыносимым. Все, что составляло жизнь человека, большей своей частью исчезает, рушится, как сон, тогда как новый свет еще не зажегся.

Нередко это состояние сопровождается нравственным кризисом. Проявляется или обостряется совесть; возникает новое чувство ответственности, а вместе с ним тяжелое чувство вины и муки раскаяния...

Тщетное усилие вновь достичь творческого потока проходит несколько стадий.

1) Вначале предпринимается попытка использовать собственные привычные методы решения проблемы. Для некоторых это - кофе, «длинная сигарета», для кого-то -прогулка по лесу, уборка рабочего места. В основном, у любого творческого человека есть некий ритуал, как внутренняя настройка на «поток творчества», проявленная вовне последовательностью действий.

2) Когда это не помогает и беспокойство усиливается, то мобилизуются ранее не использовавшиеся резервные методы и стратегии преодоления. На этой стадии деятельность, которая ассоциируется с творческой энергией, как бы «откладывается». Личность предпринимает действия, которые уже не связаны с содержанием эвристического проявления (разобраться с бумагами, сходить к другу в гости, съездить на дачу). На поведенческом уровне мы можем предположить, что человек отвлекается от творческой задачи и отступает от намерения вновь пережить «парящей души мгновение». Но человек остается внутренне озабочен содержанием творческой деятельности, сознание (где бы ни гуляло, что бы ни делало тело) сфокусировано на отсутствии творчества. В обыденности это описывается как «душа не на месте» - беспокойство, тревога и тоска нарастают.

3) Если резервные стратегии не могут помочь в инициации творческого состояния потока, напряжение продолжает возрастать до предела. В этот момент какой-нибудь катализирующий фактор (слово, взгляд, запертая дверь к соседу) может стать «последней каплей», приводящей личность в состояние мощного духовного кризиса, сопровождающегося личностной дезорганизацией и прекращением сопротивления трагедии потери творчества.

Для человека, который вкусил творчество, потеря его возможности является особым духовным кризисом, создающим угрозу базовым экзистенциальным потребностям, личностной автономии и благополучию. Тоска сопровождается чувством потери себя, своих наиболее важных атрибутов, своих способностей, лишает возможности самореализации и опоры. Такой духовный кризис ставит задачу выживания личности, ее роста и совершенствования.

К большому сожалению, зов этого кризиса личность редко воспринимает как приглашение к духовному совершенствованию. Как показывает исследовательский опыт, личность обычно выбирает другие пути:

Творчество часто - тяжкое бремя, мешающее наслаждаться радостями обычной человеческой жизни. Множество творческих людей - вслед за Вагнером, мечтавшим о тихой семейной жизни вдали от искусства, или за Булгаковым, воспевшим прелести «вечного дома с венецианским окном и вьющимся виноградом», - тосковали по нормальной, простой жизни. Акутагава мечтал о маленьком домике на южном склоне горы Тайшань, где персики в полном цвету.

В некоторых случаях личность постепенно восстанавливается после кризиса, достигая просто состояния равновесия без потуг какого-либо творческого созидания. Человек выбирает обыденную жизнь - «как все», соглашаясь с идеями, что он «уже сделал все, что мог», что «уже все написано и сказано», «зачем мучаться, хоть поживу как люди»...

Личность принимает вызов духовного кризиса и решает испить его чашу до дна. Человек выбирает усиливающееся состояние беспокойства, тоски, непонимания, «потери себя», усиление изначального ощущения депрессии, депривации и скорби. И, брошенный судьбой, проживающий ложь жизни, абсурд существования, дно отчаяния, покинутый

правдой и Богом, он превозмогает боль и свой вой в ужасе ночи на кладбище надежд.

Он превозмогает глухие уши людей, судьбы и неба.

И затем - пробуждение надежды и ожидания, новых сил, свежих соков жизни.

В этих муках смерти и одиночества рождается демиург, сильный духом, творящий и до последнего выдоха сохраняющий потенциал творца.

Когда личность не может справиться с шоковой интенсивностью захлестнувших ее эмоций, высока вероятность наступления патологии сознания.

Творчество часто закономерно граничит с безумием, и часто мы наблюдаем некоторую связь между безумием и творчеством. Невозможно опровергнуть печального факта, что среди обладателей больших талантов люди с теми или иными психическими расстройствами встречаются значительно чаще, чем среди населения в целом.

Выход за пределы разрешенного, за пределы обыденного очень часто сталкивает нас с запретительными механизмами культуры. Необычное часто воспринимается как безумное. И творец должен пройти эту стадию неприятия и отрицания - проработать страх сойти с ума для своего же дальнейшего продвижения.

Страх безумия, также как и страх смерти - наиболее сокровенные страхи каждого человека. Вне схватки с этими противниками невозможно никакое дальнейшее развитие. Тайна безумия хранит тайну творчества. Только отняв у безумия тайну творчества, мы можем стать свободными.

Существует культурная этика и политика переживаний, и нам что-то разрешено переживать, а что-то - запрещено в силу устройства нашего мира. Некоторые переживания нормированы не только понятийно, но и содержательно, а также по интенсивности и длительности. Есть устойчивые стереотипы, которые мы защищаем и к которым мы неосознанно привязаны, и шаг к творчеству иногда связан с табуированными переживаниями.