Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии

Как можно здесь заметить, тикообразные прищёлкивания и судорожное заикание пациентки являются двумя симптомами, которым присущи схожие поводы и аналогичные механизмы; побольше внимания этому механизму я уделил в небольшой работе «Один из случаев гипнотического лечения наряду с замечаниями о истеричном контр-желании» [«Журнал гипнотизма», том 1], впрочем и здесь я коснусь этого.

Так как я замечаю готовность пациентки объяснить мне всё, что нужно, то я задаю ей следующий вопрос: какие ещё события из её жизни, до сих пор сохраняющие свою актуальность, столь же сильно напугали её. Пациентка вспоминает целую коллекцию таких переживаний: как через год после смерти матери она была в гостях у знакомой француженки и там её отправили вместе с другой девушкой в соседнюю комнату за лексиконом (словарём), в комнате она увидела приподнимавшуюся из постели женщину, в точности похожую на ту, которая послала её за книгой. Пациентка остолбенела тогда от ужаса. Потом ей сказали, что это была всего-навсего наряженная кукла. Я принялся объяснять пациентке, что это могло вообще оказаться просто-напросто безобидной иллюзией, взывал к рассудку пациентки и постепенно черты лица её разгладились.

Как она ухаживала за своим больным братом, у которого из-за злоупотребления морфием стали появляться ужасные приступы болей, они-то её и пугали, а ещё то, что по временам, испытывая муки брат сильно сдавливал её. Не трудно было заметить, что она повторяет то, о чём уже говорила утром, поэтому я перебиваю её вопросом, когда ещё у неё были схожие ощущения. Меня приятно удивляет то, что на этот раз задумавшись пациентка долго медлит с ответом и, наконец, неуверенно спрашивает: Малышка? Два других схожих эпизода (см. выше) ей не приходят на ум. Таким образом, мой запрет подействовал: мучительные воспоминания устранены. – Далее пациентка рассказывала: как она ухаживала за братом и вдруг из-за ширмы, которая специально была сооружена для того, чтобы обратить его в католическую веру, внезапно появилось бледное лицо тётки. – Мне показалось, что я подбираюсь совсем близко к причине её неослабевающей боязни непредвиденных ситуаций и спросил, когда ещё она испытывала что-нибудь подобное. – Как одно время в доме стал появляться дружок, имевший манеру совершенно незамеченным проскальзывать в комнату и неожиданно возникать перед глазами; как после смерти матери она тяжело заболела, поехала полечиться в санаторий и там какая-то душевнобольная под действием психотических переживаний по несколько раз за ночь заходила в её комнату и даже усаживалась на постель; и, наконец, как на обратном пути из Аббации домой незнакомый ей мужчина четыре раза неожиданно открывал двери её купе, каждый раз пристально рассматривая её. Она настолько тогда сильно напугалась, что позвала на помощь проводника.

Я устраняю все эти воспоминания, вывожу пациентку из гипнотического состояния и заверяю её, что в эту ночь она будет крепко спать (это нужно было сделать, так как в самом гипнозе я упустил сделать соответствующее внушение). За улучшение общего состояния пациентки говорит сделанное ею мимоходом замечание, что она сегодня ничего не читала, так как находится словно в счастливом сне – это слова того человека, который ранее почти неизменно ощущал внутреннюю тревогу.

11 мая утром . На сегодня была запланирована встреча с гинекологом доктором Н., который должен был осматривать старшую дочь из-за проблем, связанных с менструацией. Я нахожу фрау Эмми фон Н. в большом беспокойстве, которое выражается теперь не столь яркими физическими признаками как прежде; время от времени она выкрикивает: Я испытываю страх, какой огромный страх я чувствую, я должна скоро умереть. Откуда же взялся этот страх, не из-за доктора ли Н.? Пациентка не знает этого, просто у неё есть страх. В гипнозе, предпринятом ещё до появления коллеги, пациентка призналась, что ей неприятно из-за того, что вчера во время массажа она могла оскорбить меня одним невежливым выражением. Да и, вообще, она всегда боится всего нового, не исключая и нового доктора. Эмми позволяет мне успокоить её. В последовавшем разговоре с доктором Н. пациентка по временам содрогается, а впрочем ведёт себя удивительно хорошо, не проявляя ни прищёлкиваний, ни заикания. После ухода врача я заново погружаю её в гипноз, чтобы устранить возможные излишки её волнения, связанного с визитом незнакомого врача. Да и сама пациентка очень довольна своим поведением, она питает большие надежды на успех лечения. На примере встречи с незнакомым врачом я пытаюсь убедить пациентку, что ей незачем бояться чего-то нового, что во всём новом всегда есть что-то полезное.

Эти педагогические внушения не достигли цели в случае фрау Эмми Н., как потом показало время.

Вечером пациентка веселится напропалую, она совершенно раскована в разговоре перед началом гипноза. На гипнотическом сеансе я спрашиваю, какое событие в её жизни произвело на неё самое большее впечатление и чаще всего всплывает в качестве воспоминания. – Смерть мужа. – Я прошу рассказать мне об этом с мельчайшими подробностями, что она и делает. Заметно, что она находится в глубочайшем волнении, но нет ни щелчков, ни заикания.

Как однажды в районе Ривьеры, местечко, от которого они оба были без ума, они шли по мосту, и муж, у которого неожиданно начался сердечный приступ, вынужден был опуститься на землю и несколько минут лежать безжизненно, а когда поднялся, то сделал вид, словно ничего не произошло.

Как вскоре после этого, когда после родов она лежала рядом с малюткой, муж, читая газету, завтракал за маленьким столиком рядом с их кроватью, неожиданно он резко встал, очень странно посмотрел на пациентку, сделал несколько шагов и замертво упал на пол. Она поднялась с постели. Вызванный врач пытался оживить мужа, из другой комнаты она слышала предпринимаемые врачом усилия; но всё было напрасно. Закончив рассказывать об этом эпизоде жизни пациентка продолжала: и как ребёнок, которому тогда было всего несколько недель, тяжело заболел и такое его состояние продолжалось целых шесть месяцев, да и сама она почти всё это время находилась из-за высокой температуры в постели. И вдруг что-то в поведении пациентки изменилось: последовала целая серия хронологически упорядоченных жалоб на этого ребёнка, которые высказывались со злым выражением лица, обычно так говорят о ком-то чересчур уж опостылевшем. Долгое время ребёнок был совершенно невменяем, он постоянно кричал, не мог уснуть, можно было прийти в полное отчаяние из-за невозможности вылечить паралич его левой ножки. В четыре года у ребёнка появились зрительные галлюцинации, ходить и говорить он начал довольно поздно, поэтому долгое время его считали идиотом. По мнению врачей у ребёнка было воспаление головного и спинного мозга, да и это ещё было не всё. Я прерываю пациентку, говоря о том, что сегодня это здоровый и цветущий ребёнок, я ставлю препятствия её желаниям вновь и вновь перебирать в памяти печальное прошлое, устраняя не только эти активно существующие воспоминания, но и всё что каким-то образом напоминает об этом, словно бы ничего подобного никогда и не существовало. Я внушаю пациентке устранение ожидания несчастий, того ожидания, которое неизменно мучает больную, и исчезновение болей в теле, на которые она стала жаловаться рассказывая последний эпизод, и это несмотря на то, что уже несколько дней о боли ничего не было слышно.