Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии

Впрочем, до сегодняшнего дня мне так и не удалось посредством гипнотического анализа доказать мои тогдашние предположения касательно случая двигательного паралича, но я могу сослаться на анорексию фрау фон Н. в качестве доказательства того, что этот механизм лежит в основе абулии определённого рода, да и сами абулии , конечно же, являются ничем иным как очень специфическим – «систематизированным», как говорят французы – видом психических параличей.

Психическое положение дел у фрау фон Н. в общем-то можно довольно легко охарактеризовать, если учитывать два условия:

1 мучительные аффекты, связанные с травматическими переживаниями, так и не получили окончательной разрядки, например находившее на неё «дурное» настроение, душевная боль (от утраты мужа), неприязнь (вызванная преследованиями со стороны родственников мужа), отвращение к пище (из-за принуждения есть), страхи (столь много пережитых ею пугающих событий) и

2. высокую психическую активность в области воспоминаний, которая то спонтанно, то посредством каких то актуальных раздражителей, связанных с происходящими событиями (например, революция в Сан-Доминго), привносит в сознание пациентки напоминание о перенесённых прежде психических травмах, наряду с сопровождающими их аффектами. Терапия, проводимая мною, непосредственно примыкала к ходу этой деятельности воспоминаний, день за днём устраняя то, что приносил на поверхность сознания пациентки текущий день, пока накопившиеся запасы болезненных воспоминаний не оказывались полностью исчерпанными.

Обе эти психические характеристики, рассматриваемые мною в качестве необходимого общего фона для появления истеричных пароксизмов, позволяют сделать некоторые важные выводы, которые я хочу изложить несколько позже, а вначале уделить внимание механизму соматических симптомов.

Невозможно одной и той же причиной объяснить все соматические симптомы. Даже на небольшом количестве клиническим случаев легко заметить, что соматические симптомы одного случая истерии могут появляться различными путями. Прежде всего я позволю себе причислить к соматическим симптомам испытываемые пациентами боли. Насколько я знаю, часть болей, конечно, была обусловлена незначительными (ревматическими) изменениями в мышцах, сухожилиях и фасциях (соединительно-тканная оболочка), которые обычно уготавливают нервным людям намного больше болезненных ощущений чем здоровым. А другая часть болей, по всей вероятности, вызывалась болезненными воспоминаниями, относящимися к переживаниям ужаса и к периоду её ухода за больным, занимавших в жизни больной столь большое место. В своё время и эти боли тоже могли обусловливаться органически, но после пережитых ужасных событий они стали использоваться для невротических целей. В своих размышлениях о болях, существовавших у фрау фон Н., я опираюсь на лечебный опыт, полученный мною в работе с другой больной, о которой я скажу несколько позже, а с данной пациенткой как раз в этом пункте было получено слишком мало сведений.

Часть бросающихся в глаза необычных двигательных реакций, присущих госпоже фон Н., были непосредственным выражением её душевного состояния, причём легко было догадаться и о их значении, так вытягивание рук с растопыренными и скрюченными пальцами легко было истолковать как проявление испытываемого пациенткой испуга…Конечно, живое и ничем не сдержанное проявление переживаемых пациенткой аффектов, как и её мимика, соответствовало полученному ею воспитанию и её природному темпераменту; когда же пациентка не находилась в истеричном состоянии, то была адекватна и даже скорее скована в своих двигательных реакциях. Другая часть симптомов, связанных с двигательным аппаратом, находилась, по собственным словам пациентки, в прямой связи с испытываемыми ею болями, чтобы не закричать, она не прекращая ни на минутку выкручивала себе пальцы (так было в 1888 году) или крепко прижимала и тёрла ладони (1889 год). Эти реакции легко вызывают в памяти один из Дарвиновских принципов, который объясняет выразительные движения принципом «разрядки (отведения) возбуждения». Посредством этого принципа Дарвин например объясняет виляние собакой хвостом. Впрочем, замещение желания закричать от сильной боли подобной двигательной активностью присуще нам всем. Тот, кто старается на приёме у стоматолога держать спокойно голову и бесстрашно открывать рот, не хватаясь в отчаяния руками за любую опору, тот по меньшей мере отстукивает ритм ногами.

Несколько более сложный вид конверзии можно наблюдать в тикообразных движениях фрау фон Н., в её прищёлкиваньи языком и заикании, в выкрикивании имени «Эмми», находясь в припадке замешательства, в использовании защитной формулы «Не двигайтесь – Молчите – Не трогайте меня!» (такое было в 1888 году). Заиканье и прищёлкиваниеье языком можно объяснить посредством одного и того же механизма, который я в небольшом сообщении для «Журнала гипнотизма» (том 1 за 1893 год) назвал «объективацией контрастных представлений» (статья «Случай гипнотического лечения наряду с замечаниями по поводу истеричного контр-желания»). Применительно к нашему примеру процесс этот мог бы проходить следующим образом: изнемогая от свалившихся на неё забот и необходимости дежурить у постели заболевшего ребёнка, истеричка в конце концов заснула, думая про себя: нужно вести себя абсолютно тихо, а иначе можно разбудить малышку. Вероятно, это намерение и пробуждает контрастирующее представление, опасение, что она нечаянно может создать шум, который выведет малышку из столь желанного состояния сна. Подобные контрастные представления появляются и у каждого из нас и всегда тогда, когда мы не совсем уверены в осуществлении важного намерения.

Невротический человек, в чьём самосознании редко не встретишь депрессивную настроенность и боязливое ожидание неудач, образует особенно много контрастных представлений, или же он склонен очень быстро принимать их в себя, а кроме того невротик придаёт контрастным представлениям большее значение. В измождённом состоянии, в котором находилась наша пациентка у постели ребёнка, контрастное представление берёт верх, хотя в любом другом случае оно было бы отвергнуто; оно и вырывается теперь наружу (объективируется), производя к ужасу больной неимоверный шум, именно то, чего она так сильно опасалась, и происходит на самом деле. Для объяснения случившегося можно дополнительно учесть и то, что усталость была лишь частичной, что она захватила в своё поле только первичное Я больной (как бы сказали Пьер Жане и его последователи), ни сколько не повлияв на активность контрастного представления.