Тор Норретрандерс - Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах

В 1955 году американский физик Ричард Файнман сказал об этом так: «Атомы, которые составляют мозг, замещаются: те, что были раньше, исчезают. Так что же такое наш мозг, что же такое эти атомы, обладающие сознанием? Вчерашняя картошка! А теперь они могут вспомнить то, что происходило в моей голове год назад».

Память, «я», личность и индивидуальность — это танец, модель, вихрь в мире, узор в потоке материи.

«Все тела находятся в состоянии постоянного колебания, как реки, и части нас постоянно появляются и исчезают», — провидчески писал в 1714 году немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц.

В конце 17 века Лейбниц сформулировал несколько принципов математики, физики и философии. Постоянной темой его работ было изучение роли мельчайших различий — с его точки зрения любые изменения в природе происходят мягко, а не резкими скачками. Лейбница занимало и изучение человеческого ума. Об этом пишет датский философ Харальд Хоффдинг: «Лейбниц был первым, кто привлек внимание к важности бесконечно малых элементов в психологии (как он сделал это в математике и физике)… Используя элементы восприятия (которые он называет «маленькими восприятиями»), он объясняет связь личности со всей Вселенной, с которой человек связан гораздо более глубоко, чем он осознает».

Подпороговое восприятие и бессознательная ментальная активность означают, что связь человека с миром является гораздо более сильной, чем подозревает сознание. Лейбниц это знал, и в конце 19 века это знала психология. Но в 20 веке об этой связи стали забывать — забывать, чтобы рассматривать сознание как историю связи человека с миром.

Теперь подул ветер перемен, и люди снова начали осознавать: они — гораздо большее, чем сами о себе думают.

Красота науки часто наполняла ученых изумлением. Но научная традиция появилась как попытка осознать божественные принципы, которые лежат в основе мира. Как видит это Джулиан Джейнс, источники науки кроются в изучении предзнаменований, которое началось в Ассирии во время краха бикамерального мозга. В Древней Греции Пифагор изучал математику, так как он хотел обнаружить божественные принципы, выраженные в мире чисел. Великие фигуры современной науки очень часто имели религиозные мотивы: Кеплер, Ньютон, Эйнштейн. Джейнс пишет об этом так: «Галилей называл математику речью Бога».

Мышление не сознательно — не сознательно и научное мышление. Но наша концепция сознания включает все то, чем мы, люди, гордимся в себе — и не последнее место в этом занимает наука.

И, возможно, не столь уж странно, что красота может играть такую огромную роль в научной работе. Ведь размышляет вовсе не сознательное «я», а бессознательное «Я». Все, что не может объяснить «я».

Итак, мы можем продолжить диалог, начатый в конце десятой главы.

Больцман: «Был ли это Бог, кто начертал эти знаки?»

Максвелл: «Нет, это я»!

Бог: «Да, это я».

«Как только нам станет доступна фотография Земли, снятой со стороны… на свободу будет выпущена новая идея, такая же мощная, как и любая другая в истории»1, - писал британский астроном Фред Хойл. Это было в 1948 году.

Всего два десятилетия спустя миру была дана возможность увидеть подобную фотографию, когда американский космический корабль «Апполо-8» вышел на лунную орбиту в Рождество 1968 года с тремя космонавтами на борту и послал захватывающие фотографии Земли над лунным горизонтом обратно … на Землю.

Мы увидели себя со стороны, пусть даже нас самих не было на фотографии, потому что мы очень малы. Впервые в истории планета увидела себя в зеркале.

Это привело к революции нашего образа себя. До этого мы рассматривали звезды и другие планеты изнутри — так, как они появляются на небесах. Мы уже знали свою планету — но лишь с ее поверхности. Мы отличали небо и землю. Все, что мы знали о небе, мы познали только отсюда, с Земли. Все, что мы знали о Земле, мы знали только отсюда.

Но внезапно Земля стала для нас небесным телом.

Космическая программа базировалась скорее на интересах обороны и промышленности, желавших получить невиданную мощь, чем на интересах науки и тем более окружающей среды. Но последствием этого стал забавный факт, что только после того, как мы смогли отправиться в космос, мы открыли для себя то место, откуда мы отправлялись. Мы обернулись — и увидели бездну красоты. Неописуемо прекрасную лазурно-голубую планету, висящую посреди пустоты: невиданное богатство цвета, место, не похожее ни на одно виденное человеком небесное тело.

Поверхность Луны — пустыня кратеров, неживая сфера, полная неприглядных останков столкновений мертвой скальной массы и свободно летящих в Солнечной системе обломков камней. Космическая программа также показала, что наши ближайшие соседи по космосу — планеты Венера и Марс — такие же голые, испещренные кратерами пустыни.

Когда стало возможным сравнить небо и Землю, стало ясно, что в известном нам внешнем пространстве нет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего Землю: наша планета уникальна.

Когда ученые начали думать над вопросом, почему так, стало ясно: причина, почему мы не знаем больше никаких мест, похожих на Землю, заключается в том, что мы не знаем никаких мест в космосе, населенных жизнью.

Именно жизнь на Земле делает ее полностью отличной от всего, что известно нам в космосе. И дело не в том, что не существует других мест, где могла бы быть жизнь — мы просто их пока не обнаружили.

В свете этого шокирующего вида планеты со стороны последовал подъем сознания, не менее важный, чем то, что произошло с человечеством, когда мы смогли увидеть себя в зеркале. Забота об окружающей среде и изучение планеты как места нашего обитания начали с огромной скоростью распространяться по всему земному шару, и к концу 80-х годов стали обычными.

В индустриальных странах богатое и технически оснащенное население понемногу начало осознавать, что преиндустриальные цивилизации накопили огромный опыт о живом мире нашей планеты, и ученые могли бы многому у них поучиться. В США в телевизионных новостных программах, посвященных ежегодному Дню Земли, выдающиеся деятели культуры высказывали мнение: нам повезло, что мы все еще можем учиться у культуры индейцев, прежде чем она исчезнет навсегда. В СССР постепенно росло осознание того, что подавляемые буддистские и шаманские культуры Сибири могут владеть ценными знаниями, на основе которых индустриализм, работающий по принципу централизованного планирования, мог бы много узнать о природе.

Культуры, которые провозглашают роль сознания и науки, начали осознавать, что человек был способен на многие другие — и, возможно, более важные — вещи еще до того, как начал смотреть на себя в зеркало.