Тор Норретрандерс - Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах

Ядерное оружие было создано для защиты национального государства и обороны границ между людьми; но как раз потому, что это оружие является настолько разрушительным, оно разрушило закрытость и те самые национальные государства, которые оно было призвано защищать.

Ядерное оружие было создано для защиты закрытости — но привело к открытости. Ядерное оружие значительно превзошло те границы, в рамках которых оно создавалось — границы национального государства. Оно показало миру, что национальные государства не имеют смысла, когда в нашем распоряжении имеется оружие окончательного уничтожения.

Ядерное оружие — это пример того, как наука и технология могут расширять собственные горизонты и вести к противоположности того, для чего они создавались.

Другие технологии также смогли расширить свои границы — к примеру, технологии покорения космоса привели к пониманию жизни на планете, а технологии вычислений привели к осознанию того, что все вычислить невозможно.

The history of nuclear weapons is an example of what one might call emergent politics: A transformation has taken place without anybody really noticing or any legislation passing through

История ядерного оружия — это пример того, что можно назвать «неожиданной политикой»: изменения происходят незаметно и по этому поводу не принимается никаких парламентских законов. В начале 80-х годов все были озабочены проблемой ядерного оружия и практически все что-то делали по этому поводу. Большинству из нас казалось, что делается недостаточно, но почти все мы что-то делали: предупреждали детей, ходили на митинги, поддерживали движения, обсуждали это за обедом, читали об этом книги или разговаривали об этом в спортивном клубе. Все делали что-то, что казалось совершенно несущественным, безотносительным и незначительным и, безусловно, не могло стать причиной, по которой эта проблема внезапно начала исчезать, поддаваясь нашим усилиям.

Но, возможно, это и было причиной. Возможно, дело было как раз в том, что невероятное количество людей начали одновременно интересоваться этим вопросом, и каждый по-своему пытался что-то сделать. И внезапно произошел огромный фазовый переход — и все вдруг увидели, что ядерное оружие — это весьма странная вещь, которая не имеет никакого военного смысла.

Возможно, это произошло просто потому, что достаточно людей делали то, что могли, для улучшения ситуации — и ситуация улучшилась. И даже если мы не можем проследить причинную цепочку и установить все ее звенья, возможно, именно сумма огромного количества крошечных действий позволила все изменить.

Множество маленьких действий в нужном направлении привели к значительной и неожиданной трансформации. Внезапно мы все осмелились поверить, что ядерная война была немыслимой. И она стала такой.

Все сказанное выше наивно. Очень наивно. Но не обязательно неверно.

В социальных науках существует очень длительная традиция понимания изменений и структуры общества через концепцию коллективного поведения. Особенно — но не исключительно — это касается марксистской традиции, которая подчеркивала: на осознание человеком того, что он делает, будучи частью общества, полагаться нельзя. Результат наших действий может быть совершенно иным, нежели мы полагаем. У нас может присутствовать «фальшивое сознание» того, что мы делаем: восприятие индивидуального сознания не обязательно является обоснованным.

Это означает, что не обязательно действия парламента или голосование определяют пути развития. Скорее они кажутся запоздалой рационализацией того, что уже произошло.

Самые важные изменения в обществе происходят как внезапный результат действий, первоначальное намерение которых отличается от их финального результата. Общество может измениться за одну ночь, но не в результате насильственной революции, а как результат накопления мелочей. В целом люди не могут следить за тем, что они делают.

Каковы же следствия этого наивного взгляда? В том, что нам стоит оставить в покое и забыть все сознательные попытки повлиять на развитие общества? Отойти в сторону и хныкать, как младенцы, ожидая, что внезапно возникнет некий неожиданный эффект и решит проблему способом, который мы даже не можем предугадать? Конечно, нет, вовсе нет, как раз нет.

Даже если мы предположим, что, как в «наивном» анализе, приведенном выше, проблема ядерного оружия исчезла в результате некоей неожиданной трансформации, это не значит, что подобное могло произойти без множества мелких событий. Точка зрения Нильса Бора заключалась не в том, что нам нужно сидеть, сложив ручки на коленках. Смысл ее состоял в том, что разговоры между нациями, которые их вынудило вести ядерное оружие, сами по себе вымостят дорогу к открытому миру.

Исчезновение проблемы ядерного оружия не делает ненужным ни один из памфлетов, массовых митингов, обсуждений на работе и диалогов между активистами, выступающими за мир, и военными лидерами. Наоборот, неожиданное изменение стало как раз результатом того, что целая армия родителей обсуждала эту проблему в детских садах, политики меняли свое мнение, сторонники ядерного оружия вступали в диалог, ужасы ядерной войны изображались в произведениях искусства и ученые вычисляли невозможность излечения жертв ядерной войны.

Неожиданная политика заключается не в том, чтобы оставить проблему в покое: она состоит в том, что каждый должен действовать в соответствии со своими убеждениями, даже если это может показаться совершенно бесполезным. Неожиданная политика состоит из того, что каждый будет делать что-то, что, как он убежден, будет хорошо и для него, и для всех людей, которых он знает, даже если это и кажется наивным. Неожиданная политика — это признание наивности, а не признание пассивности.

Неожиданная политика состоит в том, чтобы делать то, что кажется правильным, прямо на месте — и умения измениться, если потребуется. Это принятие того, что самая важная вещь, которую мы можем сделать — это что-то делать: действовать и меняться к лучшему настолько, насколько это возможно.

Это и признание того факта, что так как люди знают друг о друге гораздо больше, чем знает их сознание, и потому что люди делают друг для друга гораздо больше, чем знает их сознание, недостаточно просто прийти к соглашении по какому-то пункту и потом передать его через низкую пропускную способность языка. Человеку нужно просто делать что-то, что он считает правильным до самых глубин своего организма. Так как результат будет гораздо больше, чем мы сами это осознаем.

Сознание не должно направлять наши действия в том смысле, что мы обязаны делать только то, что ощущаем сознательно и что по размышлению кажется нам самым подходящим. Мы должны делать то, что подсказывают нам наши самые глубокие чувства. Мы должны всерьез принимать свою жизнь — а следовательно, и жизнь другого. У нас должно быть мужество признать, что жизнь — это гораздо больше, чем нам известно.