Михаил Леонтьев - Идеология суверенитета. От имитации к подлинности

Отказываясь от перфекционизма, мы зачеркиваем для себя в принципе тему «мягкой силы». Способность привлечь, понравиться, продать и продаться сама по себе не является силой ни в каком виде. В этом контексте, кстати, еще раз стоит вернуться к постоянно упоминаемому в связи с темой «мягкой силы» и «имиджа России» феномену Горбачева. Медицинский факт, что наиболее позитивный имидж нашей страны на Западе, наверное, за всю ее историю связан с деятельностью этого деятеля. Здесь важно видеть разницу между «мягкой силой» и позитивным имиджем. Один и тот же объект может обладать позитивным имиджем как партнер, союзник, начальник или пищевой ингредиент. Есть все основания полагать, что в основе позитивного имиджа страны при Горбачеве была ее способность все сдать и разбежаться по норам, при отсутствии всякой адекватной внешней угрозы. В глазах противника этот имидж не просто позитивный — восхитительный. Госсекретарь Шульц рассказывал, что он не мог поверить в те уступки, на которые легко и быстро шел Горбачев. Все это звучало бы банально, если бы среди нынешних старателей на базе российской «мягкой силы» не было бы такого количества сторонников «восхитительного имиджа».

И отсюда — второе. «Мягкая сила» со стороны субъекта подразумевает слабость объекта, диффузность, проницаемость его физической, идеологической и морально-нравственной оболочки. Голливуд, кола и iPad — это, конечно, инструменты «мягкой силы». Однако она нужна отнюдь не для того, чтобы прорваться на рынок с iPhone и колой. Как писал теоретик «мягкой силы» Джозеф Най, задача эта — «добраться до властных элит». То есть, по сути, сформировать пятую колонну. Конечная цель «мягкой силы» — подчинить объект влияния. По отношению к России в 80-е годы задача «добраться до властных элит» была решена, а в 90-е реализована со стопроцентным результатом. Поэтому все 2000-е — это казус, которого их «мягкие силовики» ни предусмотреть, ни объяснить не могут. И потому демонизируют Путина. А их проблема в том, что в России, несмотря на всю кастрацию, деградацию и дегенерацию, странным образом не добиты, не уничтожены полностью источники жесткой силы. Которые практически бессознательно, как радиационный фон, генерируют эту остаточную «мягкую силу». В основном внутрь страны.

Обещая продолжить тему в следующем номере, позволим себе сформулировать промежуточный вывод: главной проблемой российской «мягкой силы» является острейший дефицит силы жесткой. И при условии восстановления жесткой силы объектом применения нашей «мягкой силы» должна стать в первую очередь сама Россия. По причине самого широкого присутствия в ней «мягкой силы» других субъектов.

Возвращаясь к теме «мягкой силы», есть все основания воспользоваться самым свежим примером, очередным американским «Оскаром». То, что Голливуд и голливудская продукция являются одним из старых главных и мощных инструментов этой самой «мягкой силы», напоминать излишне. Так вот, не углубляясь в художественный анализ лауреатов (не дай бог, не наше это дело — со свинячьим рылом в калашный ряд), трудно не заметить, что и список наград, и сама церемония являются образцом общественного и государственного признания киноиндустрии в первую очередь как политического инструмента.

Кто еще более достоин премии за лучшую мужскую роль, чем Линкольн? Причем лично товарищ Линкольн. А не актер Дэй-Льюис. И далее точно по ранжиру: всем сестрам по серьгам. В точно выверенном сочетании политкорректности, общечеловеческих ценностей, американской народной популярности. В соответствии с ранжиром.

Заметьте, даже премия за лучший иностранный фильм — австрийцу Ханеке — уместная дань уважения дряхлеющей, рефлексирующей Европе от не склонной к рефлексии Америки. «Любовь», одним словом. Ну не политику же им делегировать, этим европейцам, в самом деле?!

Апогей церемонии вручения премии за лучший фильм лично госпожой президентшей как факт признания государственных задач и заслуг кинематографа в целом и фильма-лауреата, в частности. Кто бы мог подумать — «Операция Арго»?! Очередная легенда о героическом спасении героических «рядовых райанов», в данном случае — нескольких мифических американских дипломатов, успевших сбежать из захваченного иранцами посольства.

Вот почему бы не вспомнить не мифическую, а вполне реальную выдающуюся операцию по спасению остальных захваченных в посольстве дипломатов, провалившуюся в результате цепи нелепостей, случайностей и разгильдяйства? По поводу которой президент Картер, которому эта операция стоила следующего срока, сказал: «Пошло все к черту!»

Вот к доктору не ходи, у нас бы точно сняли про второе.

«Оскаров» в Америке вручает Киноакадемия, тысячи ее членов. Никто не собирается в здравом уме приписывать триумф политической грамотности конспирологическим интригам со стороны американских властей. Все гораздо круче. Вся эта публика, работающая на переднем краем идеологической борьбы, четко выстроена в системе правильных политических координат. На подкорковом уровне.

Именно так делается медийная и культурная политика в «свободном мире»: на соответствующие позиции подбираются люди, годные для выполнения задач, а негодные — отсеиваются. И так десятилетиями и столетиями. Политика, и медийная, и тем более культурная, как вещь более тонкая, делается с единомышленниками. А не с наемниками, сжимающими кукиш в кармане и при первом удобном случае его оттуда высовывающими. Как это делается у нас.

Весь этот праздник американского киноискусства очень актуален в связи с нынешним нашим переполохом по поводу идеи создать некий единообразный учебник русской истории. Заметьте, не пособие для будущих профессионалов-гуманитариев, тем более конкретно историков, а учебник для детей, которых для начала надо образовывать, то есть вводить в Образ. И Божий, и Гражданский. Можно напомнить о судьбе затравленного и оболганного либеральной общественностью несчастного учебника Филиппова. Ну не было там про «Сталина, эффективного менеджера»! Найти недостатки и недочеты в школьном учебнике проще простого, однако никто ничего не искал. Это была именно синхронная политически мотивированная травля.

Нигде в мире нет проблемы изучения национальной истории детьми с позиции ее единства, героизма, величия и самоценности. Только у нас. Можно было напомнить о переводных с английского, в основном популярных детских книжках по истории, где иерархия событий и персонажей с точки зрения нормально образованного русского человека выглядит полной паранойей. Про кинематографическую псевдоисторическую туфту вроде «Пёрл-Харбора». Или, например, британского «Золотого века», где исторической правде соответствует единственно лишь сам факт гибели испанской Непобедимой армады. У нас в аналогичном случае раздался бы оглушительный визг об искажении исторической правды, навязывании квасного патриотизма и так далее. Там не раздалось ни единого писка, и не раздастся.