Гуго Глязер - О мышлении в медицине

Они появлялись, повергали человека на его ложе, с которого одни люди уже не вставали, в то время как другие оставляли его здоровыми. Первое казалось делом злых духов, второе — делом умилостивленного духа. Первобытный человек мог составить себе только одно представление о сущности болезни: она вызывается таинственными существами, на которые могут оказывать влияние также и люди, обладающие способностями призывать эти существа, чтобы они могли войти в тело того или иного человека. В противоположность этим людям должны были существовать и добрые люди, которые своими молитвами, заклинаниями и священнодействиями, известными только им одним, могли склонить этих злых духов к тому, чтобы они выходили из тела больного.

Многие путешественники древности и менее отдаленных времен описывали подобное колдовство, и их некоторые сообщения вносят ценный вклад в историю первобытной медицины, причем нужно все–таки твердо помнить, что эти люди, несмотря на всю свою первобытность, являются не зачинателями, а уже продолжателями, опирающимися на тысячелетнюю традицию. Ведь представление о связи между болезнями и духом, несомненно, возникло в глубокой древности, чему благоприятствовало анимистическое представление, вера в одушевленность всех предметов: в одушевленность не только человека, но. и животных, растений, камней, словом, всех предметов, созданных как природой, так и руками человека.

Во всем предполагалось наличие душевного начала, и тот, кто завладевал им с враждебными намерениями, мог навлечь на ближнего любую беду, болезни и даже смерть. Кроме того, определенные части тела, в том числе его выделения, как известно, считались особенно сильными носителями этого душевного начала. Волосам, например, в большой мере приписывались такие свойства, и совсем не случайно в библии повествуется о том, что сила Самсона заключалась в его волосах. У ортодоксальных евреев еще и поныне существует обычай не выбрасывать срезанных ногтей, а сжигать их. Это, очевидно, тоже пережиток веры в демонов. Яснее это проявляется у первобытных народов, которые не оставляют своих выделений на солнце и на ветру, а их тщательно закапывают или по меньшей мере покрывают слоем земли, несомненно, не из соображений гигиены, а из опасений, что они экскрементами этими могли бы повредить своей душе и тем самым всему организму. Ведь они были убеждены и убеждены и в настоящее время в возможности подпасть таким образом под действие колдовства, приносящего болезнь, и даже происходившие в XX веке процессы ведьм — такие примеры относятся к самому недавнему времени к Западной Германии—-свидетельствуют о том, что представления эти еще не вполне исчезли из сознания необразованных людей.

Фокусы волшебников и знахарей привели к тому, что некоторые действительные знания о лекарствах были спутаны и затемнены; этого, естественно, нельзя исключить. Также и об этом упоминается в описаниях путешествий. Существенное значение, как можно понять, приобретает огромная сила внушения, оказываемого драматическими приемами изгнания злого духа, которой, как известно, не могли не поддаться даже современные европейцы.

Страх перед колдовством, перед духами настолько велик у первобытного человека, что становится существенным фактором в течение всей его жизни. Это приводит к тому, что даже сильный мужчина запирается в своей хижине, почувствовав хотя бы незначительное недомогание. Они считают себя во власти колдовства, и чувство страха у таких первобытных людей, несомненно, уже способно вызывать симптомы болезни. Во всяком случае, не только путешественники, но и врачи, работавшие в тропических странах, сообщают о явлениях, заставляющих предполагать инфаркт сердца в современном понимании, вызванный сильной психической нагрузкой, из ряда вон выходящим страхом. Ведь в сущности инфаркт сердца следует рассматривать как болезнь цивилизации только по признаку его частоты.

Верой в существование такого же духа заполнено и профилактическое мышление первобытного человека, и мы знаем, что вера эта не исчезла и поныне и притом даже у народов, стоящих на высокой ступени цивилизации.

Вера в духов, присущая первобытным людям, и их медицинское мышление, связанное с этой верой, модернизировались; промышленность занялась и этой областью; и вот эти пережитки первобытных времен, связанные с модой и с суеверием, стали выражаться в пользовании разными амулетами, которые люди носят сами, надевают на ребенка и вешают в автомобиле. Ведь все это не что иное, как продолжение первоначальных медицинских представлений, пережитки первобытной эпохи, которых не смогли преодолеть ни научные исследования, ни реализм.

Профилактическая медицина первобытных людей, естественно, содержала и содержит также и другие практические приемы. Среди амулетов первобытных народов можно найти предметы, считающиеся носителями душевного начала, разумеется уже обезвреженного, благодаря чему опасное действие его превратилось в защитное. Таким амулетом является, например, косточка, изъятая из тела умершего. Особой формой профилактики, частично стоящей вне этого круга представлений, является нанесение ран, рубцы после которых служат украшением и защитой от демонов.

Эта пограничная область между этнографией и медициной весьма богата очень интересными частностями, многие из которых относятся и к истории медицины. Так, можно считать, что трепанацию черепа производили не только с чисто лечебной целью, например для удаления наконечника стрелы или других инородных тел, но также и для создания отверстия, через которое злые духи могли бы выйти из головы, если они овладели человеком и вызвали у него душевную болезнь. Но трепанация производилась и как профилактическая мера; так, у некоторых племен мать выскабливает у ребенка кусочек черепной кости острой раковиной, чтобы облегчить постоянный выход злых духов и тем самым предохранить ребенка от болезней, в частности от головных болей. Так в медицинском мышлении первобытного человека сочетаются мистика, вера в духов и разумные действия.

Как ни ценны с медико–философской точки зрения сообщения о медицинских представлениях первобытных людей, историю мышления в медицине следует по справедливости начинать с момента, когда можно было говорить о медицине как о науке; это произошло с началом деятельности Гиппократа, т. е. в V веке до нашей эры.

В этой связи нет необходимости рассматривать вопрос о том, до каких пределов образ и деятельность Гиппократа соответствуют исторической действительности. Достаточно сказать, что гиппократическое мышление, если оно и было временно оттеснено на задний план, каждый раз появляется в медицине и что также и в настоящее время снова, разумеется, не в его частностях, а как нечто целое и символическое, рассматривается как сокровищница знаний. В сочинениях своих, охватывающих всю медицину, Гиппократ, естественно, занимался и вопросом о причинах болезней, причем он все найденное до него, так сказать, представлял себе как нечто окончательное: по его мнению, не нужно ни новых гипотез, ни чего бы то ни было ненадежного и сомнительного; ведь медицина издревле располагает всем — исходной точкой и дальнейшими путями, и только надо пользоваться ими и продолжать исследования и тогда возможно будет преуспеть. «Но кто пренебрегает всем тем, что себя оправдало издавна, и хочет вести исследования только иным способом, тот заблуждается сам и обманывает других».

Читать дальше