Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

Ночной клуб не очень далеко от детского дома привлек его внимание своими огнями, шумными посетителями и вечно-пьяным весельем. Внутрь его, конечно, не пустили — охранники просто посмеялись, но он продолжал наблюдать, оставаясь незамеченным у затемненной стены, почти каждый день приходя сюда. Да, он почти ничего не умеет, но кое в чем ему равных не было — а значит, это был единственный путь.

И все-таки он дождался своего часа. Вот этот лысый мужик был тут главным — это Макс узнал уже несколько дней назад, когда того встречала охрана — два огромных амбала ростом не меньше двух метров.

— Здравствуйте, шеф, — гаркнул один из громил, отходя в сторону, чтобы уступить проход.

Макс решил, что это лучшее время, чтобы привлечь к себе внимание. Он скользнул вперед, опережая мужчину, и ожидаемо столкнулся с рукой одного из охранников.

— Эй, пацанчик! Опять ты? Ну-ка, шуруй отсюда!

Макс схватил эту огромную руку и дернул на себя, усиливая инерцию огромного тела. Громила не удержался и упал боком прямо на подставленное колено мальчика, захрипев от боли. В это время Макс ударил под колени второго, заставив их согнуться, а после со всего размаха врезал ногой в лицо, опрокидывая всю тушу навзничь. Уже через секунду первый охранник с ревом поднимался на ноги, но спокойный голос остановил его порыв благородной ярости:

— Погоди-ка, Боря.

Макс только теперь позволил себе осмотреться и оценить, что должный эффект ему произвести удалось — несколько зрителей стояли полукругом, разинув рты. Но ему нужна была реакция только одного человека, и он ее дождался:

— Что ты делаешь, мальчик? — лысый наклонился к нему, вглядываясь в лицо.

— Я хочу у вас работать. Я сильнее их! — ответил Макс серьезно.

И ему не понравился раздавшийся вокруг смех. Теперь и второй охранник стоял на ногах, прижимая руку к лицу. Кажется, он единственный не рассмеялся.

— Вот как? Деловые разговоры тут не ведутся. Пойдем-ка назад в машину, поговорим. Внутрь я тебя провести не могу — юн еще. Ну, чего встал? На труса ты не похож.

А Макс и не боялся. Он вообще не знал, что это такое. Сел следом за мужчиной в автомобиль и захлопнул за собой дверь.

— Как тебя зовут? — поинтересовался мужчина, приняв самое серьезное выражение лица.

— Макс.

— А меня Сан Саныч. Приятно познакомиться, — он пожал мальчику руку. — Сколько тебе лет?

— Пятнадцать! Будет. Через два месяца.

— А родители твои знают, где ты?

— Я детдомовский.

На лице мужчины отразилось удивление.

— Хм… Так вот, оказывается, где надо было телохранителей себе набирать. Там у вас любой, что ли, может двух профессиональных охранников друг на друга сложить?

— Не любой, — Максу понравилась манера этого лысого вести беседу.

— Понятно. Но видишь ли… Макс, я не могу принять тебя на работу, хоть тебе и удалось меня впечатлить.

— Почему? — произнес Макс, чуть повысив голос. Для него даже такая реакция означала, что он крайне расстроен. — Я ведь сильнее!

А Сан Саныч терпеливо объяснил:

— Потому что они тут стоят не потому, что сильнее, а потому что страшнее. Понимаешь? Их вид должен устрашать — и тогда драк практически и не будет.

Макс подумал над этим, но потом был вынужден согласно кивнуть. Тем временем хозяин ночного клуба продолжил:

— А разве ты сможешь вызвать такой же ужас? Твою силу узнают только после того, как ее испытают — это мне не подходит.

Черт, а ведь он был прав. Макс только недавно начал обходить в росте свою сестру, и как бы ни был он силен — внешне он так и оставался худеньким подростком.

— Приходи ко мне, когда тебе исполнится восемнадцать. Думаю, что я смогу найти для тебя работу. Но до тех пор, сделай одолжение, побереги себя. Например, никогда не садись в машину к незнакомым людям.

Раздосадованный Макс хлопнул дверью и исчез в темноте, даже не попрощавшись. Сан Саныч продолжал смотреть в окно, размышляя. Нет, этот ребенок его не просто удивил — поразил. И не только своей просто невероятной силой и боевыми навыками, а скорее — глазами старика на детском лице.

Мира сидела на переднем сиденье, живописно уперев ноги в лобовое стекло. Такой отличный кадр сделал бы честь любому порнофильму. Играла в какой-то тетрис-шарики-змейку на своем телефоне. Я уселась сзади, а Макс занял место за рулем — и только после этого Мира соизволила обратить на нас внимание.

— Ну как, брат? Все нормально?

Это она его спрашивает о туалетном минете? Очень интересные у них взаимоотношения.

— Терпимо, — ответил ей Макс. — Куда вас везти?

— О, Даша, а где твои очки? — Мира просунулась между сиденьями, пристально меня рассматривая. Но, не дождавшись ответа, тут же добавила: — Какое у тебя зрение?

— Минус один, — ответила я, радуясь, что никто вроде бы не собирается настаивать на разборе моей последней драмы. Им обоим объяснять ничего не хотелось — все равно ведь не поддержат. — А что?

— То есть не слишком-то плохое. Ты ходишь в очках постоянно?

К чему она клонит? Что за интерес вдруг к моей милой миопии слабой степени?

— Нет. Ну, дома могу надеть — телевизор посмотреть или за компом, а так — нет необходимости.

Мира прищурилась:

— А в школе я тебя до сих пор ни разу не видела без очков! Вообще ни разу. О чем это говорит?

— О чем это говорит? — мявкнула я ей в тон.

Макс, видимо, тоже не понимавший смысла допроса сестры, повернулся ко мне. И произнес:

— О.

— Господа Танаевы, вы пиздец какие странные, — ответила я им обоим.

— Это да, — согласилась Мира, — но сейчас о другом. Глазки-то у тебя какие красивые, ресницы длинные. А не красишься почему?

— Чтобы тушь со слезами по всему лицу не растекалась после очередной стычки с любимыми одноклассниками! — разозлилась я.

— Не-е-ет, — протянула Мира. — Это твоя защитная реакция, чтоб внимание поменьше привлекать.

Вместо ответа я попыталась испепелить ее взглядом.

— О, — повторил Макс задумчиво. — Хороший цвет глаз… Как-то не обращал внимания раньше.

Мира вдруг захлебнулась воздухом и изо всей силы хлопнула его по плечу:

— Брат! Даже не смей! Даша — моя подруга.

Макс равнодушно кивнул и снова отвернулся к лобовому стеклу. Наверное, в этом разговоре был какой-то глубочайший смысл, уловить который мне никак не давала накопленная усталость. Хотелось скорее домой — от всего, ото всех. Но приличия ради я уточнила:

— А эта херня что должна означать?

Мира обреченно вздохнула и соблаговолила пояснить:

— У Макса отклонение психическое — он помешан на сексе.

Не слыхала о таком отклонении. Тогда послушаем продолжение.

— В общем, все дышащее, слышащее и издающее звуки находится в опасности. Ну чего ты улыбаешься? Я вообще-то серьезно! Психолог говорил, это потому, что у нас матери не было, ну там чего-то как-то… стремление к человеческому теплу, к ласке, которой в детстве не было, тяжелые испытания… у него вот в такую гипертрофированную форму вылилось. Нам и из Москвы, может, уехать пришлось, потому что добрая ее треть уже знакома с моим братом ниже пояса, — Мира рассмеялась собственной шутке, но брат ее не поддержал. — Но заодно, вопреки предположениям психолога, в эмоциональную привязчивость это не выросло. Как раз наоборот — ни эмоциями, ни привязчивостью мой брат не отличается. Макс, хоть с одной девицей у тебя было два раза?