Брюс Перри - Мальчик, которого растили как собаку

Еще одна опасная форма шарлатанства, широко распространенная в то время, к несчастью, была применена к этим попавшим под опеку детям. Она применялась в различных формах и называлась по-разному, но самыми известными названиями были «терапия удерживания» или «терапия привязанности». В процессе этой «психотерапии» взрослые жестко удерживали детей в руках, заставляя их смотреть в глаза и «открывать» свои воспоминания и страхи. Если ребенок не рассказывал убедительную историю насилия и жестокого обращения в раннем детстве, его оскорбляли словесно и причиняли ему физическую боль до тех пор, пока он этого не сделает. Часто применяемая к приемным или взятым под опеку детям, эта практика, как считалось, должна была создать эмоциональную связь между ребенком и его новой семьей. Одна из форм терапии, придуманная в начале 1970-х калифорнийским психологом по имени Роберт Заслоу, требовала участия нескольких «удерживающих»: один должен был фиксировать голову ребенка, в то время как другие удерживали конечности, и воткнув костяшки пальцев в ребра ребенка жестко двигали их взад-вперед. Это нужно было делать с такой силой, чтобы остались синяки. «Метод» Заслоу был доработан группой терапевтов, первоначально работавших в городе Эвергрин в Калифорнии. Однако Заслоу лишился своей лицензии на профессиональную деятельность после того, как его обвинили в применении насилия. Терапевтам, связанным со школой в Эвергрин, также в конце концов были предъявлены обвинения в нескольких случаях насильственной смерти детей, связанной с их «терапией».

Терапия «привязанности» должна была проходить часами, без перерыва на еду или посещение туалета. Тем временем взрослые должны были словесно издеваться над ребенком, чтобы привести его в состояние ярости — как если бы пытки, которой подвергали его маленькое тело, было не достаточно. «Освобождение» его гнева таким образом, как предполагалось, предотвратит будущие вспышки ярости, как если бы мозг хранил ярость, как бойлер, и мог избавляться от нее, «выразив» ее. Сессия заканчивалась только тогда, когда ребенок был спокоен, больше не реагировал на издевательские слова и казался полностью подчиненным власти своих опекунов. Чтобы его мучения прекратились, он должен был сказать, что любит своих мучителей, обратиться к приемным родителям или опекунам как к своим «настоящим» родителям и продемонстрировать всецелую покорность. Супруги Лаппе и женщина по имени Барбара Басс, в доме у которой жили дети Вернона, практиковали эту разновидность «психотерапии», добавив в нее кое-что от себя, например, до начала сессии «терапии» заставляли детей бегать вверх и вниз по лестнице, до тех пор пока те не будут совершенно измотаны и не начнут плакать.

Это один из множества случаев, когда недостаточные знания могут быть очень опасны. Те, кто поддерживает такие формы «терапии» (к несчастью, такие люди до сих пор существуют), считают, что проблемы детей, переживших травму, связаны со слабой привязанностью к опекунам, что вызвано жестоким обращением и/или заброшенностью в раннем детстве. Во многих случаях это, вероятно, так и есть. Как мы узнали, отсутствие любви и привязанности в раннем детстве может сделать некоторых детей склонными к манипуляции и лишить их способности к эмпатии, как это было в случае Леона. Поклонники «терапии удерживания» также считают — я думаю, вполне оправданно — что пропущенный или негативный ранний опыт может помешать мозгу развить в себе способность к формированию здоровых отношений.

Опасность залегает в предлагаемом ими способе решения проблемы. Использование силы или любого вида принуждения в отношении травмированных, подвергшихся жестокому обращению или заброшенных детей приводит к обратным результатам: это только повторно травмирует их. Травма включает мучительное и пугающее переживание потери контроля, а повторное помещение людей в ситуацию, в которой они лишены контроля, воспроизводит это чувство и препятствует выздоровлению. Должно бы быть понятно без слов, что насильственное удерживание ребенка и причинение ему боли до тех пор, пока он не скажет то, что вы хотите услышать, не создает эмоциональную связь, но, скорее, порождает покорность, мотивированную страхом. К несчастью, появляющееся в результате этого «хорошее поведение» может выглядеть как положительные перемены, и такие дети могут даже казаться впоследствии более искренне привязанными к своим опекунам. Такая «связь через травму» также известна как «Стокгольмский синдром»: дети, которых пытками заставляют подчиниться, «любят» своих опекунов примерно так же, как похищенная наследница медиамагната Пэтти Хёрст «верила» в дело своих похитителей из Симбионистской армии освобождения. Кстати, детские «любовь» и послушание со временем угасают, если насилие не повторяется постоянно — так же как приверженность Хёрст радикальной политике похитившей ее группы исчезла после того, как ее освободили.

Приемные родители из восточного Техаса ничего не знали о потенциальном вреде «терапии привязанности», как и сотрудники «Службы защиты детей», которые следили за жизнью этих детей и иногда принимали участие в сессиях «терапии», проводимой с детьми Вернонов. Идеология «терапии удерживания» хорошо сочеталась с религиозными представлениями этих семей, гласившими, что дети, которых не бьют, вырастут избалованными и что волю детей нужно ломать с целью научить их избегать греха и соблазнов. Эти приемные семьи и сотрудники «Службы» были убеждены, что причиной плохого обращения и инцеста в биологических семьях детей могло быть только участие в ритуалах сатанинского культа. Кроме того, эти дети имели все симптомы, о которых опекунам рассказывали на семинарах, посвященных ритуальному насилию. Один из детей даже сообщил сотруднику «Службы защиты детей», что «папочка сказал, что если мы пойдем в лес, нас схватит дьявол». Конечно, точно такое же предостережение мог произнести родитель, исповедующий почти любую религию, но никто не принял в расчет это альтернативное объяснение.

Итак, чтобы «помочь» детям «проработать» их травмы и создать связь с опекунами, чета Лаппе и Барбара Басс начали «терапию удерживания». Именно здесь в игру вступило еще одно пагубное убеждение, которое, к сожалению, все еще широко распространено в области вопросов психического здоровья. Я называю его теорией «психического гноя». Это представление о том, что, подобно нарыву, который требуется вскрыть для наступления выздоровления, определенные воспоминания являются вредными и их нужно извлечь из памяти и обсудить, чтобы человек мог восстановиться после травмы. Многие люди все еще проводят многие часы на сеансах психотерапии, пытаясь откопать «Розеттский камень» своей личной истории, чтобы найти одно воспоминание, которое поможет им обрести смысл жизни и навсегда решить все свои текущие проблемы.