Эдуард Веркин - Книга советов по выживанию в школе

__

Не пытайся натянуть шутовской колпак, если он тебе не по размеру. Для того чтобы быть шутом, нужен талант, И терпение. Если нет ни того ни другого, не старайся принять на себя роль всеобщего клоуна. Даже если тебе это навязывают обстоятельства.

Впрочем, бывает добрый шут и несколько иной разновидности. Петрушка. Активный, шустрый и остроязыкий. Петрушка не любит, когда над ним смеются, он любит посмеяться сам. Но, как хороший сапер, никогда не переступает границы опасной территории.

Шутовство для такого типа — способ компенсировать комплексы и повысить свой статус в компании. Смех — своеобразная броня. Пока шут веселит народ, никто не замечает, что на носу у него здоровенная бородавка. Однако такой товарищ об-шучивает, как правило, ребят мирных и безобидных. Классного дзюдоиста он обшучивать не будет. Красавицу, знакомую со старшими ребятами, он дразнить не осмелится. Поскольку Петрушка — тонкий психолог и умелый интриган, он частенько проводит в классе свою политику, стремясь пролезть в серые кардиналы и теневые лирики. Настоящий шут. Кстати, не секрет, что в большинстве дворцовых переворотов в Российской империи были активно замешаны шуты.

Так что шут — фигура весьма влиятельная.

Есть еще одна разновидность шута. Злой шут. Клоун с зубами.

У подобного товарища словесно-шуточная диарея. То есть он не может удержаться от того, чтобы не шутить. Вернее, чтобы не поливать грязью всех, кто попадает в зону его поражения. Если он встречает чувака с косыми глазами, то не может удержаться и обязательно говорит: «Привет, косой, застрелился колбасой». Если встречает толстяка, то следует «Жиртрест-Эверест». На вопрос учителя: «Когда была Куликовская битва?» — он всегда отвечает: «Как, вы тоже не знаете?» С учителем делается жестокий приступ человеконенавистничества, и, чтобы не распустить руки, он выскакивает из класса, а злобный шут отпускает ему вдогонку: «Нервный какой! Как первоклассница на карусели!»

Такой шут страдает болезненной склонностью комментировать все, что происходит вокруг. Причем комментирует на удивление резко и оскорбительно, так, что хочется без промедления треснуть его по морде и попинать ногами.

Что многие и делают с превеликим удовольствием.

Для начала можно попробовать научиться хотя бы просто молчать, Потому что сказано: язык твой, враг твой,

Едкий, желчный и злобный тип мало чего может добиться в жизни. Во всяком случае, ему это будет сделать гораздо сложнее, чем приветливому и доброму человеку. Да и то лишь в сферах деятельности, которые не требуют особого общения с людьми.

В дрессировке охотничьих соколов.

В отлове медицинских пиявок.

В написании на рисовых зернах текста поэмы «Руслан и Людмила».

Да и девочки с такими клоунами дружить не любят. Даже не то что не любят, а вообще не дружат. Кому хочется дружить с психом, истериком, от которого все шарахаются, как от скунса?

Так что тут есть о чем подумать.

К тому же от злобного мироощущения разливается желчь или случается язва желудка в раннем возрасте. То есть конкретно здоровье портится.

Злобного шута, зубастого клоуна не любят. Хуже того, его не уважают. Уважать человека, который регулярно плюет тебе в лицо, трудно. И, наверное, не нужно.

Если ты относишься к третьей категории и тебе не так уж много лет, то самое время задуматься. И сменить линию поведения.

Не так давно в мире было популярно движение так называемых жирафов. Тех, кто по тем или иным причинам не похож на других. Тех, кто выделяется. Сейчас, кажется, движение подзачахло, хотя сами жирафы как психотип еще не повымерли. Остались. В школе тоже еще водятся.

Жираф — еще один, довольно редкий персонаж школьной жизни. Это не просто высокий парень из коллекции Василисы Валентиновны Лим-боцкой, а парень перпендикулярный.

Но не перпендикулярный в плане ту-

пого бессмысленного противостояния всем и вся, а по-другому перпендикулярный. Этакий свалившийся с Луны Печорин в молодости. Человек, кардинально отличающийся от остальных. Причем не обязательно внешностью. Скорее манерой поведения. Независимостью. Но не изгой. В силу своего ума, в силу того, что может за себя постоять. С ним не особо общаются, но при этом побаиваются и уважают. Даже взрослые — и то уважают. И как-то, что ли, опасаются…

— л абсолютно мрачный парень, затянутый в черную кожу, с панковской прической, черными зубами и тяжелым кашлем. Отец его был какой-то шишкой, но при всем при этом на сына и его учебу никакого внимания не обращал. Неизвестно почему. Поговаривали, что папаша, несмотря на то что являлся главным инженером огромного завода, тоже был панком — типа, это у них наследственное.

Так что панк просиживал в каждом классе по два года, но никто из-за этого особо не парился. К тому же так происходило не из-за того, что панк был на самом деле жестокий панк и всех посылал. Совсем наоборот. Панк оказался молчаливым и миролюбивым человеком и, как ни странно, демонстрировал весьма глубокие знания по всем предметам. С соответствующими высокими оценками.

Просто в школу он ходил где-то раз в неделю, не чаще. А когда появлялся, все ученики от него шарахались, поскольку слухи про этого чувака ходили самые замысловатые. И на любую попытку его задрать он отвечал такой убойной остротой, что попробовать второй раз никто не решался.

После окончания школы панк легко поступил в университет, но завалил первую же сессию, поскольку не явился ни на один экзамен. После чего отправился в армию и два года отслужил не в самых престижных войсках. Там, где два солдата заменяют экскаватор. Вернувшись, снова поступил в университет и снова вылетел на первой же сессии. Поскольку снова не явился ни на один экзамен. Настроения не было.

Кстати, учителя не трогают жирафа потому, что опасаются его. Жираф много читает и может спросить педагога о чем-то, чего тот не знает. А это конфуз.

Сверстникам же просто неприятен тип, который умнее и вообще продвинутее их. Поэтому такой человек, как правило, не заводит друзей, он вполне самодостаточен. Его не пугает и не занимает школа. Она его просто не интересует. Оставления на второй год и другие репрессалии жирафа не пугают, поскольку степень внутренней гармонии у него необычайно велика. Ему на все плевать, и, видимо, в этом его счастье.