Борис Братусь - Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]

Братусь Б. С. К проблеме человека в психологии. — Вопросы психологии. 1997, № 5. Братусь Б. С. Психология и этика: возможна ли нравственная психология. — Человек, 1998, N 1, а также дискуссия по поводу этой публикации с участием Брушлинского, В. В. Давыдова. В. П. Зинченко, М. Г. Ярошевского и др. — Человек, 1998, №№ 2, 3, 4. Психология и этика: построения дискуссии. Самара, 1999.

Интересно, что в России попервоначалу социалистические идеи отнюдь не всегда противопоставлялись христианству. По замечанию Ф. М. Достоевского (1848 г.) «зарождающийся социализм сравнивался тогда даже некоторыми из коноводов его с христианством и принимался лишь за поправку и улучшение последнего, сообразно веку и цивилизации». Вспомним и И. М. Сеченова, который искренно полагал, что развитие естественнонаучного мировоззрения приведет к появлению людей, «которые в своих действиях руководятся только высшими нравственными мотивами», среди которых он перечислял типичные христианские ценности — любовь к человеку, верность убеждениям, снисхождение к ближнему и др.

Надо ли говорить, что речь идет об общих социально-психологических закономерностях, а не о частном выверте или неудаче, имевшей место лишь на территории бывшего Советского Союза. «Советский человек» — явление интернациональное, всемирное, его родовые черты без труда узнавались на Кубе и в Анголе, во Вьетнаме и Польше, в Румынии и Германии (ГДР). Именно изначальная разность религий, рас, народов показывает, насколько объективны, серьезны, принудительны законы формирования Homo soveticus, насколько эти законы перекрывают, перемалывают исходные межкультуральные несовпадения людей, имевших соблазн или несчастье вступить на этот путь.

Дж. Уотсон. «Психология как наука о поведении». М., 1926. С, 281.

Впрочем, шансы психоанализа сейчас неожиданно возросли, можно сказать, взлетели. 19 июля 1996 года вышел Указ Президента Российской Федерации «О возрождении и развитии философского, клинического и прикладного психоанализа», который вызвал просто недоумение у большинства серьезных специалистов. «С каких это пор, — вопрошает, например, М. Г. Ярошевский, — направления научных исследований стали выбираться и задаваться „сверху“ по указам, хотя бы и президентским?.. Некоторые лидеры нашей психологии, в свое время потратившие немало слов, чтобы „изобличать“ идеологическую вредность фрейдизма, не только не подали голос протеста, но немедля, оттесняя друг друга, стали выдавать себя за тех, кто способен обеспечить „возрождение“: ведь за Указом брезжат соблазнительные миллиардные ассигнования. Перед нами наглядный пример падения нравственных (а в данном случае и научных) ценностей в мире науки в условиях „рыночной экономики“.» («Вопросы психологии». 1997. № 3. С. 131). М. Г. Ярошевскому можно возразить только в одном — традиция высочайших указов по любым поводам типична для России. Коммунисты ввели, как мы знаем, указы-постановления о научных направлениях и психология первой выдержала этот удар в июле 1936 года, когда вышло постановление «О педологических извращениях» (см. гл. III). Президентский указ — рецидив этого мышления, только минус поменялся на плюс, а так — та же узнаваемая большевистская внезапность, непродуманность, та же закулисная заинтересованность определенных лиц в подобного рода указах. Сходится даже июль месяц — только 60 лет спустя.

Братусь Б. С. Опыт обоснования гуманитарной психологии. — Вопросы психологии, 1990. № 6.

Уже сейчас начинают появляться совершенно необычные для прежней психологии темы и ракурсы. Назовем, например, небольшое учебное пособие В. П. Зинченко под названием «Возможна ли поэтическая антропология?» (Изд-во Российского открытого ун-та, 1994), в котором, согласно аннотации, показано, что поэтические прозрения и живые поэтические метафоры помогают по-новому осмыслить известные научные данные о человеке и открыть новые страницы в его изучении.

Воробьева Л. И. Гуманитарная психология: предмет и задачи. — Вопросы психологии, 1995. № 2, С. 23–24.

Там же. С. 28.

Психология и новые идеалы научности (Материалы «круглого стола»). Вопросы философии. 1993. № 5. С. 14.

Рубинштейн С. Л. Проблемы обшей психологии. М., 1973. С. 254.

Психология личности: Тексты /Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и А. А. Пузырея. М., Изд-во МГУ, 1982.

Там же, С. 255–256.

Там же. С. 250.

Петровский Л. В. Психология вчера и сегодня — Вестник Моек Ун-та. СЕРИЯ 14. Психология. 1985. № 3. С. 57.

Психология личности… С. 255.

См. Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988.

Известное раздражение, неуважение к этим критериям высказывали еще старые авторы. Так, французский психиатр Кюльер говорил, что «в тот самый день, когда больше не будет полунормальных людей, цивилизованный мир погибнет, погибнет не от избытка мудрости, а от избытка посредственности». А согласно Ломброзо «нормальный человек — это человек, обладающий хорошим аппетитом, порядочный работник, эгоист, рутинер, терпеливый, уважающий всякую власть, домашнее животное». Если же брать времена совсем недавние, то академика А. Д. Сахарова собирались помещать в психиатрическую клинику и удерживать там на основании все тех же вышеназванных критериев — неадаптивности, выпадения из общепринятого русла и т. п. Понятно, что за этим лежали политические мотивы, но реализовывались они через вполне определенные критерии и представления, согласно которым «нормальным» Брежневу и Черненко противостоял «ненормальный» Сахаров.

См. Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М., 1997.

См. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 262–263.

См. Братусь Б. С. Нравственное сознание личности. М., 1985; Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988; Братусь Б. С. Психология. Нравственность. Культура. М., 1994.

Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988. С. 50.

Конечной точки, предвидимого состояния мы никогда, по сути, не достигаем. Гёте, подводя итог своей долгой и столь, казалось бы, многоуспешной жизни, признавался, что у-него чувство, будто он ворочал неподъемный камень, пытаясь установить, уложить в некое уготованное для него место; всю жизнь и огромными усилиями, но так и не уложил окончательно. Понятно, что эти вечные несовмещения с намеченным, предощущаемым, эти усилия по достижению не достигаемого отнюдь не излишество или напрасная трата, но неизбежность и условие пути. Мы уже говорили выше, что поставленная далекая цель вообще обычно невыполнима в первоначально задуманной форме и видимые нами воплощения есть на деле следствия определенного рода смещений, направление которых очевидно — от высшего к низшему и цель тем самым не должна быть равной сама себе, но для достижения реального и возможного надо стремиться к идеальному и невозможному.