Уильям Джемс - Психология

Физиологическая подкладка.Область сознаваемого нами, конечно, покажется очень ограниченной, если сопоставить ее с обширной областью внешних воздействий на органы чувств и с массой постоянно притекающих извне новых впечатлений. Очевидно, никакое впечатление не может попасть в область сознательного, если ему не удастся проникнуть по известному пути в мозговые полушария и вызвать там определенные физиологические процессы. Когда центростремительный ток проник в полушарие и производит там какие-то действия, другие токи оказываются на время задержанными. Они могут как бы заглядывать из-за дверцы в область сознания, но впечатление, завладевшее в данную минуту последним, вытесняет их обратно. Таким образом, физиологически ограниченность сознания зависит, по-видимому, от того, что деятельность полушарий стремится постоянно быть объединенным и неразрывным актом, определяющимся то одним, то другим током, но всегда представляющим одно целое. Мы называем интересующими нас в данную минуту те идеи, которые связаны с господствующим в мозгу комплексом физиологических процессов; таким образом, начало подбора в сознании, подробно разобранное нами выше, по-видимому, находит себе физиологические основания. Впрочем, в мозгу всегда есть наклонность к распаду господствующего комплекса физиологических процессов. Их объединение редко бывает полным, задержанные токи редко бывают совершенно устранены, их действия проникают через границу и вторгаются в пределы сознательных физиологических процессов.

Рассеяние внимания.Иногда нормального объединения, по-видимому, почти не существует. В таких случаях нередко мозговая деятельность падает до минимума. Огромное большинство людей, по всей вероятности, несколько раз в день впадает в психическое состояние примерно следующего рода: глаза бесцельно устремлены в пространство, окружающие звуки и шумы смешиваются в одно целое, внимание до того рассеяно, что все тело воспринимается сразу как бы нечто неделимое и передний план сознания занят каким-то торжественным чувством необходимости заполнить чем-нибудь пустоту времени. На тусклом фоне нашего сознания чувствуется полное недоумение. Мы не знаем, что нужно делать: вставать ли, одеваться ли, писать ли ответ лицу, с которым мы недавно разговаривали; вообще мы стараемся сообщить движение нашей мысли, но в то же время чувствуем, что не можем сдвинуться с места; наша pensee de derriere la tete (подспудная мысль) не в силах прорвать летаргическую оболочку, окутавшую личность. Каждую минуту ожидаем мы, что эти чары рассеются, ибо мы не видим причин, почему бы им продолжаться. Но они оказывают свое действие все долее и долее, и мы по-прежнему находимся под их обаянием, пока (также без всяких видимых причин) нам не сообщается запас энергии, что-то (что именно, мы не знаем) дает нам силу очнуться, мы начинаем мигать глазами, встряхиваем головой; мысли, оттесненные до сих пор на задний план, становятся в нас господствующими, колеса жизни вновь приходят в движение.

Такова крайняя степень того, что мы называем рассеянием внимания. Существуют промежуточные степени между этим состоянием и противоположным ему явлением сосредоточенного внимания, при котором поглощение интересом минуты так велико, что нанесения физического страдания испытуемый не чувствует. Промежуточные ступени были исследованы экспериментальным путем. Таким образом, мы подошли к вопросу об объеме сознания.

Объем сознания.Сколько объектов, не объединенных в одну систему, можем мы одновременно сознательно воспринимать? Каттель производил опыты, передвигая ряд букв перед глазами с быстротой малой доли секунды, так что, по-видимому, исключалась всякая возможность направить внимание на их последовательность. Когда буквы составляли знакомые слова, то их можно было заметить втрое больше, чем в случае, когда комбинации букв были бессмысленны. Когда слова, расположенные рядом, составляли осмысленную фразу, то можно было уловить двойное количество букв по сравнению с ситуацией, когда сочетание слов было случайным. «Осмысленная фраза схватывалась целиком. Когда ома не схватывалась целиком, то из нескольких слов, составляющих ее, почти ничего не улавливалось; когда же она угадывалась вся, то отдельные слова представлялись наблюдателю очень отчетливо».

Слово есть связанная с известным концептом система знаков — букв, система, в которой буквы воспринимаются сознанием сразу, а не поодиночке, как в случае, когда мы их осознаем отдельно. Осмысленная фраза, быстро проносящаяся перед глазами, представляет подобную же систему слов. Связанная с концептом система знаков может означать различные объекты наглядного представления, может быть позднее заменена ими, но сама по себе как наличное в данную минуту душевное состояние она не заключается в осознавании этих объектов. Например, когда я думаю «человек», то объект моей мысли отличается от представления бессвязного ряда букв: ч, е, л, о, в, е, к.

Если буквенные символы даны нам в столь бессвязной последовательности, что мы не можем связать их совокупность с известным концептом, то охватить их сразу несколько гораздо труднее: стремясь удержать в памяти одни из них, мы упускаем из виду другие. Впрочем, в известных границах можно избегнуть этого. Подан производил соответствующие эксперименты, декламируя вслух одно стихотворение и одновременно читая про себя другое, или записывая одну фразу и вслух в то же время произнося другую, или, наконец, производя на бумаге вычисления, читал вслух стихи. Он пришел к следующим выводам: «Наиболее благоприятным условием для двойной одновременной умственной деятельности является применение ее к двум разнородным процессам мысли. Два однородных и одновременных процесса мысли (например, два умножения, два чтения, вслух и про себя, декламирование и письмо) выполняются с большим трудом и приводят к более неопределенным результатам».

Полан сравнивал количество времени, необходимое для выполнения тех же двух разнородных операций мысли одновременно и последовательно, и нашел, что первое дает нередко в результате значительный выигрыш времени. «Я умножаю 421312212 на 2—эта операция занимает шесть секунд; для прочтения четверостишия также необходимо шесть секунд, но и для одновременного выполнения обеих операций достаточно шести секунд, так что при этом нет никакой потери времени».

Возвращаясь к вопросу, сколько разнородных объектов мысли могут быть одновременно у нас в сознании, иначе говоря, сколько совершенно не связанных между собой групп явлений или процессов могут одновременно занимать сознание, мы можем дать на него следующий ответ: с большим трудом более одной и то только в случае, когда процессы привычны, две-три без особого колебания внимания. Но когда процессы не отличаются столь автоматическим характером (например, о Цезаре известно, будто бы он писал письмо, диктуя в то же время четыре других), происходит быстрый переход сознания от одного процесса к другому и, следовательно, нет никакого выигрыша во времени.