Мэтью Сайед - Принцип «черного ящика»

Ньюфелд задавал Макграту вопросы, касавшиеся его непоколебимой веры в виновность Бромгарда. Если тот и правда виновен, спрашивал Ньюфелд, как Макграт объяснит появление на белье жертвы спермы другого мужчины?

Кэтрин Шульц приводит цитату из расшифровки этой беседы:

Макграт. Сперма могла появиться из множества других источников.

Ньюфелд. Скажите, пожалуйста, о каком множестве других источников идет речь.

Макграт. Нельзя исключать, что [жертва] вступала в сексуальные отношения с кем-то еще.

(Жертве было 8 лет.)

Макграт. Может быть, ее сестра вступала в сексуальные отношения с кем-то еще.

(Сестре было 11 лет.)

Макграт. Возможно, в комнате находился кто-то еще. Это возможно. Возможно, ее отец оставил эти следы – это могло произойти многими путями.

Ньюфелд. О каких многих путях речь?

Макграт. Он мог мастурбировать в этой комнате в этом нижнем белье… Отец с матерью могли заниматься сексом в этой комнате, в этой самой кровати, или как-то иначе перенести сперму на нижнее белье… У [отца] могла случиться поллюция в той же кровати, может быть, он вступил в инцест с одной из дочерей.

Расшифровка беседы содержит еще 249 страниц подобных нелепиц.

«Итак, у нас есть четыре возможности, – пишет Шульц. – Восьмилетняя жертва спала с кем-то еще, ее 11-летняя сестра спала с кем-то в нижнем белье жертвы, в комнате находился кто-то еще (пусть жертва и утверждает, что в квартиру вломился один человек), отец жертвы занес сперму на белье тем или иным извращенным способом».

Разумеется, существовала и пятая возможность, но Макграт увидел бы ее, только оценив доказательства непредвзято, а не так, как ему того хотелось. Бромгард был невиновен. Штат Монтана в конце концов выплатил Бромгарду 3,5 млн долларов компенсации. Макграту так и не удалось запретить публикацию своего разговора с Ньюфелдом.

В чем же было дело? Ответы Макграта обретут смысл, если взглянуть на них сквозь призму когнитивного диссонанса. Многие обвинители считают свою работу чем-то большим, чем просто работа, для них это скорее призвание. Они много лет учились и работали, чтобы достичь высокого уровня в избранной профессии. Это тяжелая инициация. Самооценка таких людей тесно связана с их компетентностью. Они более чем заинтересованы верить в безукоризненность системы, частью которой являются.

В процессе расследования они часто контактируют с семьями жертв и, естественно, проникаются к ним сочувствием. И они хотят верить в то, что долгие часы, оторванные от собственных семей ради правосудия, не потрачены даром – мир в результате станет чище и лучше.

Подумайте, каково им сталкиваться с доказательством того, что они упекли за решетку невиновного, что они разрушили жизнь ни в чем не повинного человека, что затянувшиеся раны семей жертв придется бередить вновь. От такого может стать дурно. Если говорить о когнитивном диссонансе, большей угрозы и представить себе нельзя.

Вот что пишет специалист по социальной психологии Ричард Офше: «[Осудить невиновного] – одна из самых страшных профессиональных ошибок, которые можно сделать. Это все равно что хирургу ампутировать не ту руку» [103].

Просто подумайте, как сильно такой человек будет желать преобразовать реальность в свою пользу. Теория когнитивного диссонанса – единственный способ понять кажущуюся абсолютно непонятной реакцию обвинителей и полиции (и, разумеется, системы в целом) на тесты ДНК, оправдывающие осужденных. «Они готовы все отрицать, – говорит Шекк. – Они просто не в состоянии посмотреть на доказательства непредвзято».

При состязательном судопроизводстве обвинение обязано изучить любую новую улику, представленную защитой, со здравым скептицизмом. Доказательство подвергается пристальному рассмотрению, чтобы можно было понять, что оно означает в контексте конкретного дела. Но опыт проекта «Невиновность» говорит о другом: сплошь и рядом обвинители закрывают глаза на улики – а полиция идет еще дальше.

Кажется, ничто не может переубедить этих людей в том, что человек, которого они отправили в тюрьму, невиновен. Даже тест ДНК. Даже оправдание ранее осужденного и его освобождение. Проблема не в весомости доказательств (часто они неопровержимы), а в том, что обвинителям психологически трудно их принять.

Попытки преобразовать реальность зачастую идут одним и тем же путем. Первым делом прокурор пытается доказать, что материал ДНК нельзя использовать в принципе. Когда суд отметает эту стратегию и тест ДНК снимает все подозрения с осужденного, прокурор заявляет, что тест проведен некорректно.

Этот аргумент «работает» недолго: тест проводят заново – и его результат неизменно оказывается прежним. Наступает следующая стадия: обвинитель утверждает, что сперма принадлежит другому мужчине, который не является убийцей . Иными словами, жертва занималась сексом с другим человеком по обоюдному согласию, а потом ее изнасиловал осужденный, причем используя презерватив [104].

Такова цепная реакция когнитивного диссонанса: процесс переосмысления реальности начинает жить своей жизнью.

Появление нового участника событий, о котором не упоминали на первом суде, который не попадался на глаза свидетелям и о сексе с которым не помнит сама жертва, может показаться отчаянной попыткой любым способом обойти результаты теста ДНК. Тем не менее этот загадочный человек появляется в речах обвинителей столь часто, что адвокаты дали ему название «неосужденный коэякулятор».

Этот термин выражает самую суть когнитивного диссонанса.

Шульц цитирует потрясающее интервью с Питером Ньюфелдом из проекта «Невиновность»:

Мы покинем зал суда после оправдания осужденного, и обвинитель скажет: «Мы по-прежнему считаем вашего клиента виновным и намерены вновь предать его суду». Пройдет несколько месяцев, обвинитель придет к нам и скажет: «Мы соглашаемся снять обвинения, но не потому, что ваш клиент невиновен, а потому, что по прошествии времени очень трудно призвать в суд свидетелей». <���…> Есть отдельная категория прокуроров и следователей, которые, несмотря ни на что, говорят: «Я не знаю, как именно это произошло, у меня нет этому логических объяснений, но я не сомневаюсь в том, что ваш парень виновен».

Иногда попытки прокуроров выкрутиться выглядят почти комично, хотя разбираемые дела очень серьезны. Эндрю Мартин из New York Times изучил десятки сюрреалистических объяснений обвинителей:

В округе Нассау на Лонг-Айленде после того, как тест ДНК показал, что сперма в теле 16-летней жертвы убийства не принадлежит осужденному мужчине, обвинение принялось доказывать, что это сперма любовника девочки, несмотря на то что ее мать и лучшая подруга настаивали: она была девственницей. Во Флориде тест ДНК показал, что найденные на месте преступления лобковые волосы не принадлежат человеку, которого осудили как насильника, после чего обвинение заявило, что эти волосы могли попасть на кровать жертвы через грузчиков, за неделю до преступления заносивших в спальню мебель [105].