Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Причина, по которой религия в наше время столь неистова в своей ярости, состоит в том, что мы понимаем и умом, и в глубине души: сверхъестественное понятие о Боге умерло, и религия, основанная на страхе и контроле, не устоит. Если мы не способны взглянуть правде в лицо и принять смерть такого Бога, это лишь усилит наш страх, заставит окружать себя все более мощными оборонительными бастионами и породит религиозный гнев на грани истерии. Но факт есть факт: теистический Бог умирает – возможно, уже умер, – и никакие наши действия не могут заглушить эту реальность.

Мы знаем: нет никакого теистического Бога, что живет выше неба, пишет наши деяния в книгу и награждает или наказывает нас за то, как мы себя ведем. Мы знаем, что живем в упорядоченной Вселенной и ею правят математически точные естественные законы, как в гигантском часовом механизме. То, что теистический Бог явится свыше исполнить свою волю или откликнется на пылкие молитвы верующего о милости и исцелении, уже не кажется вероятным. Чудеса и волшебство навсегда покинули наш мир.

Еще мы знаем: основанная на естественном отборе теория эволюции, дарвинистское представление о выживании наиболее приспособленных и доказательства в облике ДНК [74] ДНК, или дезоксирибонуклеиновая кислота, содержит генетические коды, определяющие биологическое развитие всех клеточных форм жизни. Возникла она, как полагают, 3,5–4,6 млрд лет тому назад. О ней можно прочесть в любом научном журнале. Ее открыли Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон в 1953 году. ДНК помогает нам увидеть взаимосвязи между всеми живыми существами. Люди, к примеру, по составу генов более чем на 99 % совпадают с шимпанзе. Да и с капустой они заметно совпадают! ставят людей не чуть ниже ангелов, как нас когда-то учили, а по сути, лишь немногим выше обезьян. Религиозные возражения против теории эволюции уже сами по себе о многом говорят. Эволюция вынуждает нас заново определить, что значит быть человеком. Люди – лишь часть единой непрерывной жизни. Мы тесно связаны со всеми ее проявлениями, от обезьян до кочанов капусты. И уникальность наша только в том, что в нас эта реальность, названная «жизнью», начала полностью осознавать саму себя.

Христиане больше не могут жить опровержением. Теизм нельзя назвать нравственно нейтральным, и мы можем лишь приветствовать его смерть. Вот истина, постепенно доходящая до нашего сознания. Мы начинаем подозревать, что избавление от теизма станет тем порогом, который нам придется переступить, чтобы выйти на новый уровень человечности и духовной зрелости. Кроме того, это снизит децибелы религиозного гнева и умерит негативное воздействие идеи о нашей развращенности, которую поддерживал теизм. Кому нужен Бог, требующий смерти божественного Сына, чтобы простить падшее человечество? Это портрет не Бога, а растлителя малолетних; радоваться надо смерти такого божества! Любой родитель, поступивший со своим ребенком так, как предположительно поступил Бог, тут же был бы назван безнравственным. Вот давайте и назовем теистического Бога безнравственным. По мне, так время. Выйти за пределы теизма, отделить наше понимание Иисуса от теистического понимания Бога – не только нравственный императив, но и единственный путь к будущему христианству любви. Представление об Иисусе как о воплощении теистического божества обречено. Нам следует идти дальше, к новым возможностям. И мы сможем – как только уйдем от теизма.

Мы понимаем и умом, и в глубине души: сверхъестественное понятие о Боге умерло, и религия, основанная на страхе и контроле, не устоит

Мне все равно, что сегодня происходит с официальными христианскими институтами. На мой взгляд, это просто предсмертные судороги. Церковь тратит силы впустую, проигрывая одно сражение за другим, будь то ее авторитет, Священное Писание, женщины, сексуальность, гомосексуальность – как показывает история, Церковь вообще очень мало обо всем этом знает. Именно гнев, тайный и явный двигатель официального христианства, раскрывает в полной мере причины его нынешнего состояния. Когда учреждение все время пытается защитить то, что защитить нельзя; когда оно отказывается от своей обязанности искать новые формы, чтобы донести свою истину до людей; когда оно предлагает им Иисуса, облеченного в древние мифы, противоречащие всему, что мы знаем о мире, или же не дает никакого Иисуса вообще; когда оно ставит единство выше правды, ясно одно: ему пора либо умереть, либо смело устремиться в новом направлении. Разумеется, выход должен быть.

Теперь я перейду к тому, чтобы предложить такой выход. Постараюсь сделать общий схематический набросок новой христологии, которая верно передает опыт Иисуса, избегая в то же время его традиционных толкований. И перед нами предстанет картина жизни, где человек открыт божественному началу, а священное не отделено от реальности, а выражает ее. Этот портрет я и называю «Иисусом для неверующих».

Когда еще ребенком я рос в Северной Каролине – штате между Виргинией на севере и Южной Каролиной на Юге, – то охотно поддерживал репутацию моего штата (и, следовательно, свою) как «холма надежды меж долин отчаянья» или «долины скромности среди тщеславных гор». Мне тогда и в голову не приходило, что эгоистическая гордость за родной штат была не чем иным, как очередным проявлением чисто человеческой формы самосохранения – групповой обособленности, или трайбализма. Люди по определению принадлежат к роду или племени. На заре самосознания трайбализм стал путем к выживанию. Мы приняли этот выбор и стали определять свою человечность в его рамках. Теистический Бог стал Богом племени.

Племенная ограниченность присутствует в человеческой жизни почти на каждом ее уровне, от международного до локального. Сегодня Соединенные Штаты – страна многонациональная, в ней много народов и культур. Тем не менее 11 сентября 2001 года, когда на страну напали террористы из другой страны и из другой культуры, все американцы сплотились в единый кулак и откликнулись как одно племя. Флаги реяли над домами и конторами даже там, где их в жизни не было. Они трепетали на машинах и велосипедах в тех же кампусах, где еще поколение тому назад, в дни войны во Вьетнаме, их открыто сжигали, а антиамериканизм был скорее правилом, чем исключением. «Боже, благослови Америку!» – пели на всех публичных мероприятиях, и не знаю, то ли молитва это была, то ли приказ. Нация в едином порыве была готова карать и убивать тех, кто посмел ее тронуть.