Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Менять религиозные представления всегда легко. Чтобы покинуть насиженное место, требуется нечто большее, чем просто заявление, что оно уже непригодно и бесплодно. Люди не оставляют религиозных «островков безопасности», пока их не побуждает к тому веский мотив. Сперва надо еще доказать, что без изменений будет реальный вред. И в свою поддержку хочу указать на два очевидных обстоятельства, доказывающих, что, продолжая жить с утратившими всякое правдоподобие теистическими представлениями, мы сами себе вредим. Во-первых, теизм как способ понимания Бога, на мой взгляд, в действительности принижает нашу человечность. Во-вторых, он порождает беспорядочный и разрушительный религиозный гнев. Облекая эти мысли в слова, я надеюсь вызвать у читателей стремление выйти за пределы традиционного теистического понимания христианства и смело отправиться к новой, пока еще неведомой земле.

Следующий шаг в моем поиске Иисуса вне религии – радикально разъединить Иисуса и теизм

По моему убеждению, всю суть христианского благовестия можно свести к словам, приписанным Иисусу в четвертом Евангелии: «Я пришел, чтобы жизнь имели и в избытке имели» (10:10). Если (как я в том уверен) жизнь в избытке – основная цель христианства, то нам следует судить обо всех современных его проявлениях по их способности обогатить человеческую жизнь, а в случае неудачи постараться понять ее причину.

Отмечу для начала: где-то девятнадцать веков официальное христианство вполне безбедно жило с предрассудками на основе пола, расы и сексуальной ориентации. Но с началом XX века христианство резко пошло на спад, сначала в Европе, а затем и в США. Влияние на умы в значительной степени перешло от официального христианства к энергичному, постоянно крепнущему светскому гуманизму. Этот секулярный дух одно за другим разбивал предубеждения, к которым христианство за долгое время уже приноровилось, отчего XX век стал самым драматическим столетием в истории во всем, что касалось прав человека.

Женщины первыми подорвали общественный строй и потребовали равенства в праве голосовать, перед законом, в образовании, труде, профессиях и даже в вооруженных силах. Затем был сломан хребет расизму, когда отменили сегрегацию и для чернокожих американцев открылась дверь к вершинам в социальной, политической и деловой жизни Америки. Наконец, во второй половине XX века, гомосексуалы и лесбиянки, перестав скрываться, потребовали и добились равенства и признания. Я не хочу сказать, что после XX века сексизм, расизм или гомофобия полностью исчезли, однако именно в XX веке все эти предубеждения были подорваны, начав длинный и неотвратимый путь к забвению. В истории мира так было всегда: когда предрассудки выносились на открытый суд, как все, что я перечислил, они умирали. Любой оспариваемый предрассудок всегда отмирает, а споры – не более чем стадия умирания.

Вопрос: почему все эти колоссальные изменения в сознании произошли лишь тогда, когда христианство отступило в тень, а его место занял атеизм? Почему официальное христианство не пожелало бросить вызов бесчеловечным практикам, когда обладало для этого достаточной властью? Если это всего лишь дело случая и никакой связи тут нет, почему основная часть официального христианства так яро противилась этим переменам? Почему и сейчас основные ветви официального христианства неустанно бьются против полного равенства мужчин и женщин в Церкви и в обществе? Почему христианские лидеры, занимающие самые высокие посты, и сегодня пытаются лишить недавно эмансипированных женщин права принимать решения относительно их собственных тел? Почему и теперь сегрегация в Америке заметнее всего в час богослужения? Почему христианская Церковь до сих пор остается главным оплотом гомофобии в христианском мире? Что такого в христианстве, основанном на понятии о теистическом Боге, что и в наши дни оно требует бесконечных жертв? Разве отказ от предрассудков, утверждающий человеческое достоинство тех, кому стереотипные определения нашего религиозного прошлого отводили роль жертв, не служит как нельзя лучше провозглашенной Иисусом цели – принести всем жизнь в избытке? Не были ли теистические концепции, в рамки которых мы всегда помещали Бога и через которые осмысливали Иисуса, причиной нашей духовной слепоты? Думаю, так и есть, но прежде, чем сделать окончательный вывод, позвольте рассмотреть историю нашей христианской религии с другой точки зрения, чтобы привлечь дополнительные данные.

Самый поверхностный взгляд на христианскую историю дает массу свидетельств: теистическая религия и убийственный гнев связаны напрямую. Верующие обычно не решаются взглянуть в лицо этому факту, но это явная и болезненная истина. Стоит только послушать, как беседуют о религии люди разных взглядов, и мы увидим, как быстро нарастает гнев, лишая разговор даже подобия цивилизованности. Крики, несдержанность, постоянные перебивания, угрозы, взаимные оскорбления… Религиозные дебаты превращаются в зону боевых действий, по сравнению с ними даже уличные перебранки кажутся образцом вежливости.

В тех конфликтах, куда меня вовлекали как епископа, уровень враждебности порой достигал немыслимых размеров. На меня вылили немало яда в виде полных ненависти электронных сообщений, телефонных звонков с оскорблениями и даже угроз в адрес моей семьи. Шестнадцать раз мне угрожали смертью, вполне всерьез. Когда несколько лет тому назад я шел в процессии получать почетную степень в одном из крупнейших университетов страны, в профессорском облачении, при всех регалиях, декан медицинского факультета укорил меня за то, что по моей вине ему теперь некомфортно в церкви. Разве разногласия в любой другой области жизни приводят к такой публичной грубости по отношению к незнакомцу? Самое поразительное во всех этих оскорблениях то, что враждебность, как правило, исходила от таких же христиан – в моем случае иных прекрасно знали в евангелистских и католических кругах. Среди тех, кто угрожал мне смертью, не было ни атеистов, ни буддистов, ни мусульман. Чаще всего угрозы поступали от христиан: они цитировали Библию, считали себя истинно верующими и действовали, по их же словам, в защиту или по прямому указанию Бога. Бог как будто оправдывал их неприкрытый убийственный гнев. Связь между религией и гневом вполне реальна.

Теистическая религия и убийственный гнев связаны напрямую

Социологические исследования приводят к тому же выводу, указывая на то, что почти все культурные предрассудки, с которыми сталкивалось наше общество в прошлом веке, гораздо сильнее среди религиозных людей, нежели среди людей нерелигиозных или светских. Хороший пример тому можно наблюдать в «Библейском поясе» Соединенных Штатов, где я родился и прожил первые сорок четыре года жизни. «Библейский пояс» в целом совпадает с теми штатами, которые во время Гражданской войны в США образовали Конфедерацию. Статистические данные показывают: прихожан в этом регионе больше, чем в любой другой части нашей страны. Библию читают и преподают основательнее, чем где бы то ни было, а религию практикуют более открыто. Однако эта религиозность исторически проявлялась в насилии и гневе. Рабство, неволя – жесточайшее подавление личности, но жители «Библейского пояса» яростно отстаивали этот чудовищный институт и даже цитировали Священное Писание в его защиту. Начитанные люди, сведущие в Библии, не только избивали рабов и казнили их без суда – им отказывали в образовании, их семьи разлучали на невольничьих рынках… Это знак гнева, знак склонности к насилию, и все же почти все угнетатели рабов были искренне верующими христианами.