Эрих Фромм - Вы будете как боги

Как мы видели, доктрина Маймонида об атрибутах включает два взаимопроникающих аспекта: «атрибут действия и доктрину негативных атрибутов» [24] Гутман Ю . Философия иудаизма ( Guttmann Julius . Philosophies of Judaism, translated by D. W. Silverman. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964. P. 161). . Он стремится освободить концепцию Бога от всех темных мест и отказывается от всех позитивных атрибутов сущности, потому что они предполагают такие затемнения. Однако он менее радикален, чем греческие неоплатоники, чьей доктрине он следовал, поскольку снова вводит позитивные атрибуты как определенную меру, хотя и не в формальной структуре своей мысли. Так, например, если мы говорим, что Бог не бессилен, мы подразумеваем, что Бог всемогущ. То же самое верно для всех отрицаний отсутствия чего-либо. По этой причине теория негативных атрибутов Маймонида вызывала возражения в Средние века со стороны философов, которые утверждали, что она «косвенно ведет к утверждению тех самых атрибутов, которые, по Маймониду, не должны напрямую быть утверждены Богом. Отрицая его [Бога] неведение, мы на самом деле подтверждаем его знание, отрицая его слабости, мы на самом деле подтверждаем его силу» [25] Гутман Ю . Философия иудаизма ( Guttmann Julius. Philosophies of Judaism, translated by D. W. Silverman. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964. Р. 164.) См. Обсуждение Гутманом этой проблемы и его ссылку на Бахва ибн Пакуда, «Книга долженствований сердца» ( Bahya ibn Pakuda . Book of the Duties of the Heart). .

Ю. Гутман подводит итог: доктрина Маймонида «отрицания отсутствия просто дает нам возможность сказать, что сущность Бога включает в себя совершенства, так или иначе соответствующие качествам знания, воли и силы, но суть которых остается неопределенной» [26] Там же. . Хотя это приемлемая интерпретация, она не меняет того факта, что формально структура мысли Маймонида не отличается от положений греческих неоплатоников, согласно которым сущность Бога непознаваема. Здесь, как и в других аспектах учения Маймонида, видны некоторые противоречия, возможно, связанные с противоречиями в самом Маймониде: смелый философ, находившийся под сильным влиянием греческой и арабской мысли, он оставался приверженцем талмудической традиции раввинов, не желавшим порывать с основой еврейского мышления. Моя собственная интерпретация теологии Маймонида базируется на одном ее аспекте: мне представляется, что она приемлема, если не игнорировать то обстоятельство, что на самом деле позиция Маймонида несколько противоречива.

Концепция Бога в процессе эволюции, начав с ревнивого Бога Адама, прошла стадию безымянного Бога Моисея и превратилась в Бога Маймонида, о котором человек может знать только то, чем он не является. «Негативная теология» Маймонида в конечном счете имеет следствием, хотя это и не осознается Маймонидом, конец теологии. Как может существовать «наука о Боге», если о Боге нельзя ничего сказать или помыслить, если сам Бог немыслим, «скрыт», «безмолвен» – Ничто [27] Хотя Маймонид далеко расходится с мистиками, не следует забывать, что он пользовался не только трудами Аристотеля, но и, например, неоплатонической системой Аль-Фараби и его школы, которая впоследствии была воспринята как еврейскими, так и нееврейскими мистиками. Также интересно отметить, что сын Маймонида Авраам, автор нескольких антирационалистических трудов, использовавших мусульманский мистицизм, в значительной мере посвятил свою жизнь защите работ своего отца. ?

Переход от безымянного Бога Моисея к Богу Маймонида, не имеющего атрибутов своей сущности, вызывает два вопроса: (1) какова роль теологии в библейской и более поздней еврейской традиции и (2) что в этой традиции означает утверждение существования Бога?

Что касается вопроса о роли теологии [28] Превосходное обсуждение этой темы может быть найдено в работе М. Каплана «Иудаизм как цивилизация» ( Kaplan Mordecai . Judaism as a Civilization. New York: Macmillan, 1934). Автор блестяще опровергает некоторые из самых экстравагантных утверждений, касающихся несуществования еврейской теологии. Однако, на мой взгляд, никакие из его аргументов не опровергают приведенных здесь взглядов. и развития ортодоксии, т. е. «правильной веры», то факт остается фактом: ни Библия, ни позднейший иудаизм не создали развитой теологии. Библия, конечно, полна заявлений о действиях Бога. Он создал природу и человека, он вывел евреев из Египта, он привел их в Землю обетованную. Бог – это способ его действий: любовь, сострадание, правосудие, он награждает и наказывает. Однако в Библии нет рассуждений о сущности и природе Бога. Существование Бога – единственная теологическая догма, если можно это так назвать, в Ветхом Завете речи о том, кто или что Бог, не идет. Пятикнижие утверждает: «сокрытое» (ha-nistaroth – ) человек не должен исследовать, для него только «открытое» (Второзаконие, 29:29), это недвусмысленно запрещает теологические спекуляции на тему о природе Бога.

Большинство великих пророков, начиная с Амоса, так же мало интересуются теологическими рассуждениями. Они говорят о действиях Бога, о его повелениях человеку, о его наградах и наказаниях, но они не позволяют себе и не поощряют никаких предположений о Боге, так же как не одобряют обрядов.

На первый взгляд Талмуд и позднейшая еврейская традиция содержат больше теологии и ортодоксии. Здесь следует упомянуть о наиболее важном талмудическом примере этого, хоть он и не имеет отношения к утверждениям относительно природы Бога: это постулат фарисеев о том, что правоверный иудей должен веровать в восстание из мертвых (часто не слишком отчетливо дифференцируемое от бессмертия души), и предостережение, согласно которому иудей не станет частью «будущего мира», если он не разделяет этой веры. Однако при более пристальном рассмотрении оказывается, что эта редкая догма – скорее симптом борьбы двух социальных групп – фарисеев и саддукеев, чем теологическая причина расхождений между ними. Саддукеи представляли аристократию (светскую и жреческую), а фарисеи – образованную, интеллектуальную часть среднего класса. Их общественные и политические интересы были диаметрально противоположны, и это отразилось на некоторых их теологических взглядах [29] Блестящая интерпретация этих догматических различий содержится в книге Л. Финкельштейна «Фарисеи» ( Finkelstein L . The Pharisees. 3rd rev. ed., Vol. II. Philadelphia: The Jewish Publication Society of America, 1962). . Главное догматическое противоречие между ними касалось взглядов на восстание из мертвых. Фарисеи настаивали, что вера в воскрешение следует из Библии, в то время как саддукеи отрицали это. Фарисеи пытались доказать свою правоту, цитируя Библию, однако приводившиеся ими цитаты опровергали их собственные взгляды, поскольку «доказательства», которые они приводили, в лучшем случае оказывались довольно искусственными интерпретациями библейских фраз [30] См. Санхедрин 906. Несмотря на официальную догму фарисеев о воскрешении, в Талмуде можно найти высказывания, указывающие на то, что некоторые талмудические мудрецы не были особенно привержены этому верованию. Так, например, рабби Иоханан, заканчивая чтение Книги Иова, имел обыкновение говорить: «Конец человека – умереть, конец животного – быть зарезанным, и все обречены смерти. Счастлив тот, кто был воспитан на Торе, кто угодил своему Создателю, и кто прожил жизнь с добрым именем и покинул этот мир с добрым именем. Доброе имя лучше дорогой масти, день смерти лучше дня рождения» (Эккл. 7:1), (Бекарот 17a). Из моих собственных наблюдений за очень правоверными учеными евреями я вынес впечатление, что очень многие из них верили в воскрешение, но довольно абстрактно и без особых эмоций. . На самом деле саддукеи были, несомненно, правы, утверждая, что Библия не учит доктрине воскрешения. Из текста в Мишне (Санхедрин Х) совершенно ясно, что фарисеи стремились ущемить саддукеев, отказывая им в восстании из мертвых за их неверие в воскрешение, как и за другие ереси [31] Противоречие, сходное с этим, возникло несколькими столетиями позже между ориентированными на Талмуд мудрецами и сектой караимов. Выдающийся талмудист и философ Саадия ха-Гаон оспаривал мнение караимов о том, что только Тора, а не «устная традиция» является единственным авторитетным источником закона. .