Джорджо Агамбен - Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни

Таким образом, в четырехчастном делении genera monachorum , в этом «общем месте монашеской гомилетики» (Penco, p. 506), речь каждый раз идет о том, чтобы противопоставить хорошо управляемое сообщество – аномии, позитивную политическую парадигму – негативной. В этом смысле классификация вовсе не лишена логики, вопреки некоторым утверждениям (Capele, p. 309); напротив, как можно видеть в версии Исидора (где родов станет шесть), у каждой группы есть свой негативный двойник или тень, так что они распределены в точном соответствии с бинарной оппозицией ( tria optima, reliqua vero teterrima 31 31 Три лучших, остальные же омерзительны ( лат .). – Isidor, De ecclesiasticis officiis 2, 16, PL, 83, col. 794–799). В иллюстрации к правилу Бенедикта, сохранившейся в городской библиотеке Мантуи, миниатюрист натуралистично и с подробностями противопоставляет две парадигмы: киновитам, представленным четырьмя монахами, молящимися вместе, и анахоретам, представленным одиноким суровым монахом, соответствуют ухудшенные образы сарабаитов, бредущих в противоположных направлениях спиной друг к другу, и бродяжничающих монахов, необузданно поглощающих еду и напитки. Если оставить за скобками особый случай анахоретов, проблема монашества все больше и больше будет заключаться в том, как учредить и утверждать себя в качестве организованного и хорошо управляемого сообщества.

1.6. Совместное обитание является необходимым фундаментом монашества. Однако создается впечатление, что в наиболее древних правилах термин habitatio обозначает не столько простой факт, сколько добродетель или духовное состояние. «Добродетели, коими отличаются братья, то есть обитание и послушание», – объявляет «Правило четырех отцов» (Pricoco, p. 10). В этом же смысле термин habitare (фреквентатив от habeo ) обозначает не только фактическую ситуацию, но и образ жизни: так, «Правило Учителя» может постановить, что клирики могут оставаться в монастыре, и даже на долгое время, в качестве гостей ( hospites suscipiantur ), но не могут в нем «обитать» ( in monasterio habitare ), то есть принять монашеское состояние (Vogüé 2, II, p. 342–346).

Именно в контексте монашеской жизни термин habitus , изначально означавший «способ существования или действия» и у стоиков быший синонимом добродетели ( habitum appellamus animi aut corporis constantem et absolutam aliqua in re perfectionem 32 32 Габитусом мы называем какое-либо действительное постоянное и абсолютное совершенство души или тела ( лат .). – Cicero, De Inventione , 1, 36), начинает означать форму одежды. Примечательно, что когда это конкретное значение термина начинает укореняться в эпоху после Августа, далеко не всегда можно было отличить его от более общего смысла, – тем более что habitus и раньше часто сближали с одеждой, которая так или иначе была необходимой составляющей «манеры держать себя». Если, когда мы читаем у Цицерона: virginali habitu atque vestitu 33 33 [Статуи] девушек по осанке и одежде ( лат .). Пер. В. О. Горенштейна с небольш. изм. (Verr. 2.4.5), различие и в то же самое время близость двух понятий совершенно очевидны, то относительно пассажа из Квинтилиана, где habitus на первый взгляд как будто отождествляется с одеждой ( Theopompus Lacedaemonis, cum permutato cum uxore habitu e custodia ut mulier evasit 34 34 Когда спартанец Теопомп, поменявшись облачением с женой, сбежал из тюрьмы под видом женщины… ( лат .). – Quintilian, Institutio oratoria 2. 17. 20), уже нельзя быть уверенным, что термин, напротив, не может относиться к внешнему виду и к поведению женщины в их целом.

Откроем первую книгу «Об установлениях общежительных монастырей» 35 35 Существующий русский перевод (епископа Петра) De Coenobiorum Institutis при переводе цитат не учитывался. – Прим. пер. Кассиана, озаглавленную De habitu monachorum . Речь здесь идет, вне всяких сомнений, об описании облачения монахов, предстающем как неотъемлемая часть правила: «Намереваясь говорить об установлениях и правилах монастырских ( de institutis ac regulis monasteriorum ), разве не приличнее всего с Божьей милостью начать с самого монашеского облачения 36 36 В русскоязычной терминологии католического монашества облачение монаха (лат. habitus , ит. abito ) называется хабитом , т.е. термин не переводится, а просто транскрибируется. Во избежание путаницы, а также потому, что речь в книге идет и о первых веках монашества, мы передаем это слово «облачением». Но следует помнить, что хабит и габитус в латыни – это одно и то же слово. – Прим. пер. ( ex ipso habitu monachorum )»? (Cassien 1, p. 34). Однако такое употребление термина становится возможным благодаря тому, что элементы одежды монахов подвергаются процессу морализации, превращающему каждый из них в символ или аллегорию той или иной добродетели и образа жизни. Поэтому описание внешнего одеяния ( exteriorem ornatum ) становится равнозначным демонстрации образа внутреннего бытия ( interiore cultum… exponere 37 37 Cultus в латыни может означать также и «образ жизни». – Прим. пер. ). То есть облачение монаха относится не к заботе о теле, но, скорее, к morum formula , «примеру некой формы жизни» 38 38 Агамбен в разных местах книги переводит итальянским forma di vita не только forma vitae , но и другие латинские термины – mos и conversatio. – Прим. пер. (p. 42). Так, маленький капюшон ( cucullus ), который монахи носят днем и ночью, служит назиданием «всегда хранить детскую невинность и простосердечие» ( ibid. ). Короткие рукава их льняной туники ( colobion ) означают «отделение от любых мирских действий и дел» (p. 44) (от Августина мы знаем, что длинные рукава – tunicae manicate – были популярны как признак элегантности). Пропущенные под мышками шерстяные шнурки, на которых держится одежда, непосредственно прилегающая к телу монахов, означают, что те готовы к любой ручной работе ( inpigri ad omnes opus expliciti – ibid. , p. 46). Короткая накидка ( palliolus ) или платок ( amictus ), которым покрывают шею и плечи, символизируют смирение. Посох ( baculus ) напоминает о том, что они «никогда не должны идти безоружными через бранящуюся и лающую толпу пороков» (p. 48). Сандалии ( gallicae ), одеваемые на ноги, означают, что «стопы души должны быть всегда готовы к духовному пути» (p. 50).

Вершиной этого процесса морализации облачения является кожаный пояс ( zona pellicia, cingulus ), который монах обязан всегда носить, – он превращает монаха в «воина Христа», готового в любых обстоятельствах сражаться с демоном ( militem Christi in procinctu semper belli positum 39 39 Латинское in procinctu , означающее солдата, препоясавшегося к бою, употребляется и в общем смысле готовности к чему-либо. – Прим. пер. ), – и в то же самое время вписывает его в генеалогию (уже засвидетельствованную в правиле Василия), которая через апостолов и Иоанна Крестителя возводится к Илие и Елисею (p. 36). Более того, habitus cinguli (которое, разумеется, не может означать «одежду пояса», но имеет то же значение, что и hexis 40 40 Состояние, свойство (букв. «обладание») ( греч .). и ethos 41 41 Обыкновение, обычай ( греч .). , и указывает на установившийся обычай) образует что-то вроде sacramentum , священного знака (возможно, также в техническом смысле клятвы – in ipso habitu cinguli inesse non parvum quod a se expetitur sacramentum 42 42 В самом же габитусе пояса содержится не что иное, как истребуемое от него [монаха] священное обязательство ( лат .). , p. 52), означающего и делающего видимым «умерщвление членов, в которых находится рассадник сладострастия и похоти» ( ibid. ).