Том Райт - День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Это прямо подводит нас к тому моменту, когда благая весть (и это тоже точное исполнение древних пророчеств) зримо и в полной мере открывается для всего мира (13:46–47). Павел и Варнава, столкнувшись с враждебным отношением к своей проповеди со стороны многих иудеев, заявляют: отвергая благую весть, вы признаете, что «недостойны жизни грядущего Божьего века», а потому мы будем проповедовать язычникам. И тут они приводят слова Исаии 49:6: «Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли».

Все это подводит нас к свежему пониманию того, что я называл «целью» благой вести, через свежее понимание того смысла, который первые христиане вкладывали в слова «прощение грехов» (что, разумеется, тесно связано с формулировкой «Мессия умер за грехи наши »). Эта цель не состоит в том, чтобы «отправиться на небо после смерти». Деяния ни разу не говорят об этом. Вся Книга Деяний предполагает, что, во-первых, Царство Божье уже воистину начало действовать через смерть и воскресение Иисуса (1:6; 8:12; 19:8; 20:25; 28:23, 31); во-вторых, что это Царство будет окончательно установлено во всей полноте, когда Иисус возвратится (1:11; 3:21); и что, в-третьих, в грядущем новом мире каждый человек, принадлежащий к народу Божьему, будет воскрешен для новой телесной жизни (4:2; 24:15, 21; 26:23). Эта книга ни разу не говорит о людях, «попавших на небо», – разве что о самом Иисусе в 1:9–11, только его «вознесение» не имеет ничего общего с расхожим представлением о людях, которые «попадают на небеса после смерти», но это его интронизация, начало его царствования над миром (как о том говорится в 1 Кор 15:25). В Деяниях прощение грехов связано не с теми вещами, какие себе представляет большинство современных людей. Цель прощения грехов – и тут, и в других местах – состоит в том, чтобы люди жили в полноте в Божьем мире, нося образ Божий. Причем такая жизнь должна начаться уже сейчас, хотя совершенства она достигнет в грядущем веке.

Кроме того, идея о том, что грех отделил человека от Бога, а благодать восстанавливает их взаимоотношения, не стоит в центре благовествования Деяний – хотя Петр и другие ученики несомненно с этим бы согласились. Они знали слова Исаии 59:2 («Грехи стали преградой меж вами и вашим Богом, из-за ваших злых дел Он отвернулся, не слушает вас») не хуже нас, тем не менее первые христиане не пытались объяснять суть благой вести подобным образом. Они не говорили, что Бог послал нам через Иисуса особый духовный механизм, так что любой человек в любой момент может покаяться, получить от Бога прощение и наслаждаться присутствием любящего Бога. Опять-таки, я не думаю, что первые христиане сочли бы это утверждение ложным, но любопытно, что они так не говорили. Все эти смыслы появились гораздо позже в мире западного благочестия последних веков. Они важны, но не дают нам изначальной и более масштабной библейской картины.

И если мы хотим слышать библейское звучание слов «прощение грехов», нам надо помнить, что все подобные смыслы входят в нечто такое, что гораздо больше , в нечто гораздо более смелое. И именно это большее крайне важно. Более мелкая вещь – что я, грешник, должен познать прощение и любовь Бога на собственном опыте – имеет огромное значение для каждого отдельного человека. Но, как показывает история, эту меньшую вещь слишком легко уложить в платонизированную версию Евангелия, где на первом месте стоит отрешенная духовность в настоящем и отрешенное будущее спасение, начисто отвергающие творение.

Но это просто очередная попытка уменьшить масштаб великой картины. А эта картина говорит о том, что в реальном мире пространства, времени и материи случилось нечто такое, в результате чего все стало иным . К шести часам вечера той пятницы, когда умер Иисус, нечто изменилось – причем изменилось радикально. Небо и земля соединились, создав всемирный «новый храм»: «Бог примирил с Собою мир в Мессии» (2 Кор 5:19).

Этого никто не мог ожидать. Ни один еврей до Иисуса не мог себе представить такого Мессию с такой судьбой. Но воскресение заставило учеников Иисуса все пересмотреть. На смену их первой естественной реакции на смерть Иисуса – она так ярко представлена Лукой в сцене с двумя учениками, направляющимися в Эммаус, – пришло нечто иное: они с удивлением начали понимать, что эти трагические события были неожиданным, но тем не менее точным исполнением древних пророчеств, а потому после смерти Иисуса наконец-то наступил долгожданный новый век . Это не было рождением новой религии. И неверно было бы сказать, что тут верующие освободились от слишком земных надежд древних иудеев и вместо этого обратились к духовной реальности. Произошло нечто более головокружительное: Царство Божье настало «на земле, как на небесах».

В этой новой реальности прощение грехов не было только лишь личным опытом или только нравственным императивом, хотя, разумеется, его надо и пережить, и осуществлять на практике. Так называлось новое состояние бытия, новый мир, мир воскресения – и само воскресение было архетипическим моментом оставления грехов, тем моментом, когда дверь темницы отворена, потому что тюремщик утратил свою власть. Если Мессия не воскрес, говорил Павел, «напрасна вера ваша: вы еще в грехах ваших» (1 Кор 15:17).

Для первых учеников прощение грехов стало фактом, указывающим на то, как устроен мир , оно было укоренено в том, что произошло на кресте, затем явлено через воскресение Иисуса и вступило в действие, при помощи Духа, в преображенной жизни его последователей. Прощение грехов стало долгожданным «новым Исходом». Или, как в 54–55 главах Исаии, которые прямо следуют за вестью о Царстве главы 52 и страданиями «Раба» главы 53, оно стало «новым заветом» и «новым творением». Евангелие было вестью об этой новой реальности.

И эта новая реальность – которую, как прекрасно понимали все первые христиане, трудно было увидеть без веры в воскресение Иисуса, победившее смерть, – должна достичь полноты в грядущем мире нового творения, мире «нового неба и новой земли». Я писал об этом подробнее в других книгах (особенно в «Главной тайне Библии»), так что не буду тут развивать эту мысль. Об этом ясно говорит Послание к Ефесянам 1:10: Бог замыслил соединить в Мессии все небесное и земное.

Последняя сцена Откровения (главы 21–22) это расшифровывает: новое небо и новая земля становятся Храмом, новым миром, в котором Бог отрет всякую слезу с глаз. В Первом послании к Коринфянам 15 Павел, описывая приход этой новой реальности, пользуется образами мессианской битвы: Иисус, уже победивший грех и смерть, будет царствовать, пока эти и все прочие его враги не будут окончательно уничтожены. В Послании к Римлянам 8 Павел говорит о рождении нового творения из утробы старого, вплетая в эту великую метафору яркую аллюзию на события Исхода, как будто само творение наконец совершит свой «Исход» и освободится от рабства тления и будет участвовать в той свободе, которая наступит, когда прославятся дети Божьи. Вот как выглядит христианская надежда.