Брюс Шелли - История церкви, рассказанная просто и понятно

Вести об этом драматичном событии пронеслись по Иерусалиму. Люди стекались в храм в надежде хоть мельком увидеть Иисуса. Разлетелись слухи о явлении Мессии и о близком и неминуемом разрушении Храма.

Такие разговоры о Мессии встревожили храмовых начальников. Что если этот галилеянин должен был начать очередное восстание против римских властей? И все же арестовать его они не решались – из страха вызвать бунт толпы.

Для саддукеев такой человек, как Иисус, был поистине опасен: римская власть помогала им удерживать привилегированные посты. Любой, кто заводил разговоры о Мессии, подрывал верность установленному политическому порядку и ставил под угрозу отношения саддукеев с римлянами. И саддукеи решили, что такой человек должен замолчать прежде, чем высечет искру и воспламенит восстание, которое римляне жестоко подавят, – и прости-прощай привилегии!

Так, в страхе перед Иисусом, саддукеи и их противники, фарисеи, объединились в весьма необычный альянс. Казалось, Иисус, открыто нарушавший субботу и ставивший под сомнение иные законы, подрывал авторитет иудейской религии. По разным причинам обе группировки видели в этом самозваном пророке из Галилеи опасного врага – и вместе пришли к тому, что его необходимо судить и приговорить к смерти.

И храмовым начальникам представилась возможность – ее им дал человек из ближайшего окружения Иисуса. Иуда Искариот, один из двенадцати учеников, сам пришел к ним, и они «предложили ему тридцать сребреников», – примерно столько за четыре месяца зарабатывал искусный ремесленник, – за то, что он проведет их к Иисусу. Так они могли арестовать Иисуса тайно, не вызвав бунта.

«Накануне первого дня иудейской Пасхи Иисус и ученики готовились к ритуальной вечерней трапезе. На закате они тайно собрались в назначенном месте. Трапеза проходила как священное таинство: все вспоминали Исход и, полулежа вокруг низкого стола, пили вино, ели горькие травы и пресный хлеб». Ближе к концу трапезы Иисус взял хлеб, возблагодарил Бога, преломил и сказал: «Сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» (Лк 22:19). Так же взял он и чашу, со словами: «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор 11:25).

Что Иисус имел в виду под словами «новый завет»? Фоном, в чем можно быть уверенным, были Исход евреев из Египта и формирование Израиля как нации у горы Синай. Но Иисус думал о большем – и вряд ли он хотел просто напомнить об очевидном.

Он говорил о новом завете в его собственной крови. Его слова были эхом пророчеств Иеремии, обещавшего, что придет день, когда завет на каменных скрижалях заменится заветом, начертанным на сердцах людей: «Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом… потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (Иер 31:33–34).

Время нового завета пришло, сказал Иисус. И новые люди Божьи, радуясь прощению грехов, могут явиться теперь – через пролитие его собственной крови.

В тот момент ученики, несомненно, не понимали ни его слов, ни его поступков. Но минует лишь несколько недель, и они узрят эти последние часы в свете нового откровения.

После трапезы Иисус повел учеников в знакомое место, к подножию Елеонской горы, в Гефсиманский сад. В ту ночь, при полной луне, оливковую рощу волнами окутывал мягкий свет. Апостолы уснули, а Иисус отошел и взмолился: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26:39).

И только снова подтвердив верность Богу в молитве, Иисус разбудил спящих учеников. «И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных» (Мф 26:47). Они схватили Иисуса и увели его к первосвященнику Каиафе, во дворец, в западную часть Иерусалима.

В стенах роскошного дворца Синедрион отбросил любое подобие справедливости и поспешно привел двоих свидетелей, давших показания против Иисуса. Собрание обвинило его в богохульстве и приговорило к смерти. Но для этого им еще предстояло обратиться к презренному римлянину.

С первыми лучами рассвета иудейские власти вывели Иисуса из дворца Каиафы и повели по улицам города в Антонию, дворец-крепость, где в дни Пасхи пребывал римский наместник Понтий Пилат. Синедрион не имел права выносить смертные приговоры, и обвинения против Иисуса требовалось выдвигать перед лицом Пилата.

«Посланник отправился позвать Пилата в прекрасные залы Антонии, а члены Синедриона и их пленник ждали внизу, в мощеном дворе крепости. Через несколько минут появился наместник – в красной тоге поверх белой туники, как было принято у римлян: то был знак, отличавший римского гражданина».

Спросив пришедших о цели их визита, римский наместник задумался. Неужели первосвященники пришли к нему уладить мелкий религиозный спор? Так и казалось, и что теперь? Обвинить Иисуса в праздник? Это грозило по меньшей мере мятежом. Но если он не обратит внимания на их обвинения, а потом окажется, что этот галилеянин – и впрямь предатель Рима, опасность будет грозить уже ему, Пилату! И наместник, боясь нанести обиду цезарю, отдал Иисуса солдатам на распятие.

Отряженные палачи вышли за пределы Иерусалима и дошли до Голгофского холма. Пока воздвигались кресты, воины сорвали с Иисуса одежды и стали их делить. «А потом пленных распяли. Страдающий Иисус не произнес ни слова, пока солдаты прибивали кольями к кресту его запястья и вгоняли сквозь лодыжки другой кол. Крест выровняли, Иисуса держал только один кол, нижний». А в завершение солдаты прибили поверх креста табличку с описанием преступления: «Иисус Назорей, Царь Иудейский».

«Он умирал мучительно и медленно. Беспомощный, он висел много часов, под палящим солнцем, снедаемый гнусными жужжащими насекомыми. Зеваки проходили мимо и вчитывались в табличку. Сил было все меньше. Его тело дрожало от судорог, голода и жажды». И маленькая группа сторонников в отчаянии смотрела на то, как уходит его жизнь, – странная прелюдия к истории христианства, явленная как откровение.

Он слабел с каждым мгновением, но вдруг, с последним вздохом, прокричал: «Свершилось!» Через несколько часов друг, Иосиф из Аримафеи, принес тело Иисуса в свой сад: там, в скале, устроили гробницу. Иосиф тихо вошел в нее, уложил тело на каменное ложе и вышел, закрыв вход огромным камнем.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

Blomberg, Craig L. Jesus and the Gospels: An Introduction and Survey. Nashville: Broadman and Holman, 1997.