Александр Плющенко - Формула Бога. Эволюция религии, культуры и этики в эпоху технологической сингулярности и бессмертия

Шон Николс отмечал: «По-видимому, чем-то придется поступиться – либо нашей верой в свободу воли, либо верой в идею, что каждое событие имеет вполне определенные причины в прошлом».

Марвин Мински признавался: «Свобода воли – внутренние силы, которых я не понимаю».

Мэтт Ридли считает, что свобода воли появилась у нас для реализации удачного секса: «Свобода воли и инициативность – это средства, позволяющие нам реализовывать свои замыслы и планы, быть успешными в конкуренции с другими, разрешать возникающие трудности и, таким образом, увеличивать свои шансы на размножение, а шансы своих детей – на выживание. Соответственно, сама свобода воли полезна нам только в той мере, в какой она вносит вклад в избирательное воспроизводство».

Иными словами, свобода воли (если она существует) необходима людям для выбора оптимального сексуального партнера, подходящего для совместного рождения и воспитания потомства. И все мы сознательно или подсознательно оцениваем каждого нового знакомого с точки зрения его потенциальной возможности стать нашим мужем (женой).

Получение и осознание людьми бессмертия тоже станет сдерживающим фактором в стремлении к воспроизводству. За 200 лет можно будет произвести такое количество потомков, что уже сложно будет организовывать встречи с ними по техническим и эмоциональным причинам.

Роберт Сапольски отмечал: «Мы делаем лишь первые нетвердые шаги к пониманию поведения, и они настолько далеки от цели, что даже самый умный и знающий человек вынужден заполнять зияющую брешь гомункулусом. Но даже наиболее стойким адептам свободы воли приходится согласиться, что обязанности гомункулуса за последние годы были сильно урезаны и на его усмотрение осталось заметно меньше, чем в недавнем прошлом…». По его словам, «паттерничности возникают отнюдь не произвольно», а имеют отношение «к контексту и окружению организма… к тому, в какой степени он убежден, что контролирует это окружение. Это свойство психологи называют локусом контроля. Люди с преобладанием внутреннего локуса контроля склонны считать, что они добиваются результата и контролируют обстоятельства, в которых находятся, в то время как людям с преобладанием внешнего локуса контроля свойственно полагать, что обстоятельства неподвластны им и что исходящее с ними определяют внешние факторы.

Люди, которые считают, что скептически относятся к паранормальному и сверхъестественному, как правило, обладают более выраженным внутренним локусом контроля. Локус также обусловлен уровнем уверенности в физическом и социальном окружении: по мере роста уровня неуверенности окружении растет и уровень суеверного поведения».

Сапольски также предположил, что «неуверенность вызывает у людей тревожность, а тревожность неразрывно связана с магическим мышлением».

В XXI в. – времени всеобщей неопределенности и постоянно меняющихся факторов окружающей среды – человечество будет жить в состоянии тревожности и депрессии, поэтому сейчас как никогда нужна качественная религиозная поддержка. В период технологической сингулярности люди должны объединиться с богами для построения нового гармоничного общества бессмертных существ.

По мнению Майкла Шермера, «мы инстинктивно выискиваем паттерны, способствующие восстановлению контроля над ситуацией, даже если эти паттерны иллюзорны».

Как только мы обнаруживаем то, что представляется нам причиной события, которое только что наблюдали, мы продолжаем собирать сведения в подтверждение этой причинно-следственной связи, пренебрегая другими возможными объяснениями.

В сочетании со склонностью человека находить паттерны как в значимых, так и в бессмысленных шумах, паттерничность и агентичность образуют когнитивную основу шаманизма, язычества, анимизма, политеизма, монотеизма и всевозможных направлений спиритуализма.

Как и многое другое, разумный творец считается незримым агентом, или действующей силой, создавшей жизнь сверху.

Допамин самым непосредственным образом связан с нейронными коррелятами веры, потому что играет решающую роль в ассоциативном обучении и подкрепляющей системе мозга. Люди с высоким уровнем допамина с большей вероятностью находят смысл в совпадениях и усматривают значения и закономерности там, где их нет.

Монисты верят, что в голове человека есть только одна субстанция – мозг, а дуалисты убеждены, что таких субстанций две – мозг и разум. В настоящее время мы имеем довольно точное представление о механизмах их работы. И в итоге считаем театр разума иллюзией: нет ни театра, ни агента, сидящего в нем и наблюдающего, как на экране проходит мир. Но наша интуиция твердит нам, что он есть. Таков фундамент агентичности в мозге, обеспечивающей дополнительное подкрепление верообусловленному реализму.

В конце 1980-х гг. итальянские нейробиологи открыли зеркальные нейроны, которые участвуют и в прогнозировании действий окружающих, и логических выводах относительно их намерений, а это и есть фундамент агентичности.

При оценке утверждений время реакции значительно различалось. Реакция на верные (вера) утверждения была существенно быстрее, чем на неверные (неверие) и неопределенные (неуверенность) утверждения, однако не выявлено разницы во времени реакции на неверные и неопределенные утверждения.

Сопоставление реакции на верные и неверные утверждения выявило пик нейронной активности, ассоциирующийся с верой, в вентромедиальной префронтальной коре – участке мозга, с представлениями о себе, принятием решений и обучением в контексте поощрения.

Сопоставление реакции на неверные и верные утверждения показало рост активности мозга в передней островковой доле мозга, ассоциирующейся с реакцией на негативные раздражители, с восприятием боли и отвращением.

Сопоставление реакции на неопределенные утверждения с реакцией на верные и неверные утверждения выявило усиление нейронной активности в передней поясной коре, участвующей в обнаружении ошибок и устранении конфликтов. Одним из расстройств памяти является конфабуляция – смешивание истинных и ложных воспоминаний, реальности и фантазии.

Это исследование подтверждает «гипотезу Спинозы»: вера дается быстро и естественно, скептицизм – медленно и неестественно, и большинство людей демонстрируют нетерпимость к неопределенности.

Научный принцип, согласно которому какое-либо утверждение считается неверным, пока не будет доказано обратное, противоречит естественной для нас склонности принимать как истину то, что мы можем быстро постичь. Нам следует поощрять скептицизм и неверие, обеспечивать поддержку тем, кто готов менять свое мнение, несмотря на новые доказательства.