Коллектив авторов - То, что имеешь, держи. Православие и католицизм в трудах русских святых и церковных мыслителей

«Сильно желал я, дорогие отцы, братия и сестры, побеседовать с вами здесь, в вашем городе и храме, во славу Божию и святой, непорочной нашей веры и Церкви и к утверждению Вашему на спасительном пути. Почему я хотел с особенным желанием побеседовать с вами? А вот почему. Живя и служа в Кронштадте священником вот уже пятьдесят первый год, я за последнее время получал много писем из западного польского края, особенно гродненской и виленской губерний, писанных, так сказать, кровавыми слезами, с горькими жалобами на католических патеров и их приспешников, мирян-католиков, на гонение от них православных христиан и принуждение ими всякими насильственными мерами к переходу в католичество, причем патеры без всякого зазрения совести клеветали на меня, что я будто перешел в католическую веру, да и сам царь, якобы, сделался католиком и всем велит принимать католическую веру. Столь бессовестно оклеветывая меня и царя, католики многих православных крестьян заставили принять католичество и навязать им чуждую веру. Это ли дух Христов? Не доказывают ли патеры образом своих действий, что католическая вера не имеет сама в себе жизненной силы, покоряющей ум, сердце и волю человека к добровольному последованию ей, и что последователи ее завлекают людей правомыслящих только насилием и обманом?

Дорогие отцы и братия! Вы знаете мое твердое пребывание и служение в Церкви Православной вот уже пятьдесят лет; знаете, может быть, и мою всегдашнюю ревность по вере правой, знаете о моих многочисленных писаниях во славу Божию и Церкви Православной и о многочисленных знамениях силы Божией, явленных не только над православными христианами, но и над католиками и лютеранами и даже евреями и магометанами, когда они с верою обращались к посредству моих молитв? Об этом свидетельствуют хроники газетные — и неложные, правдивые показания очевидцев.

Свидетельствую и я ныне пред всеми вами и пред Всевидящим Богом, что и поныне не оскудевают у нас чудеса исцелений. Значит ли это, что Вера Православная — мертвая вера, как клевещут католики? Не свидетельствует ли она непрестанно о своей жизненности и спасительности, о своей Богоугодности?

Я не хочу приводить во свидетели католической всякой неправды беспристрастную тысячелетнюю историю: она довольно известна всему образованному миру. Еще свежа память злополучной унии семнадцатого века у нас в России: свежа память фанатической ненависти, с которой истреблялись католиками православные храмы в западном крае; памятны все ужасные поношения и ругательства, коими обзывалась православная вера и Православная Церковь и несчастные православные христиане. Теперь возобновились опять времена унии. И это когда? Когда католикам дана полная свобода, свобода, конечно, не для гонения Православия и православных, а для взаимного мирного, братского сожития с православными согражданами.

Я привел в начале слова Апостола Павла о Церкви, как Теле Иисуса Христа, и о Христе, как Главе Церкви, «...которая есть полнота Наполняющего все во всем»(Ефес. 1, 23).

Мы твердо веруем в эту единую Главу Церкви, и другой, видимой, главы непогрешимой признать не можем, ибо нельзя работать двум господам. Вполне довольно нам единой Главы, всеправедной, всеведущей, всемогущей, всенаполняющей (полнота Наполняющего все во всем). Эта Глава управляет нами, защищает нас и укрепляет в вере Духом Святым, священнодействует, просвещает, спасает, приводит к совершенству.

А если хотите видеть славные и богоприятные плоды веры нашей православной, то мы укажем врагам нашим на множество орлов небесных, возлетевших от земли нашей на небо к самому Солнцу Правды — всех Святых наших древних и новых, прославленных равноангельной жизни, нетлением мощей и бесчисленными чудесами.

В заключение скажу, что истина нашей веры заключается в ней самой, в самом существе ее, в ней — «да», и в ней самой — «Аминь».

И я кончаю мое слово словом — аминь».

Для всех, кто свято чтит нашего новоявленного великого угодника Божия святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, вышеприведенных свидетельств его более чем достаточно, тем более что правдивость и убедительность их подтверждается самой жизнью и беспристрастной историей.

Какое же после этого доверие можем мы иметь к основанному на лжи и пропитанному насквозь ложью римско-католическому папизму, пока он не отречется решительно и всенародно от своей пагубной лжи и порожденных ею гибельных для душ людских заблуждений?

Никаких компромиссов с ним не может быть и никакого общения, ибо кое причастие правда к беззаконию? или кое общения свету ко тьме? (2 Кор. 6, 14).

Единственный правильный путь в наше лукавое, исполненное всякой лжи и обмана время, это путь, указываемый тем же нашим великим праведником:

«Борись со всяким злом, немедленно гаси его, воюй с ним данным тебе от Бога оружием Святой Веры, Божественной мудрости и правды, молитвою, благочестием, крестом, мужеством, преданностью и верностью!»

Из проповеди св. прав. Иоанна Кронштадтского 30 августа 1906 г.)

На такой вопрос многие из русских образованных людей скажут — обрядами. Нелепость подобного ответа до того очевидна, что он не заслуживает и внимания. Однако, немногим ближе к истине иное суждение, которое присуще людям богословски-просвещённым. Они скажут вам о filique, о главенстве папы и других догматах, кои отвергаются православием, и о тех догматах, — общих православию и латинству, — которые отвергают протестанты. Выходит, что православие лишено содержания, составляющего его исключительную принадлежность, одинаково чуждую европейским исповеданиям. Между тем историческое происхождение последних, выработавшихся одно из другого, заставляет думать, что все они одинаково чужды тех или иных сокровищ Христовой истины, потому что сомнительно допустить, чтобы из ереси могла выработаться другая, не сохранив в себе известной доли первой и не возвращаясь всё-таки к истинной Церкви.

Славянофильские богословы в лице Хомякова впервые постарались отметить разность истинной церкви от западных исповеданий не по тем или иным догматическим частностям, а со стороны общего превосходства внутреннего идеала истинной Церкви над Церквами инославными. В этом огромная заслуга Хомякова пред богословской наукой, и пред Церковью, и пред просвещённым Западом, который оценил её так же единодушно, как и русские литераторы, интересующиеся религиями. Оценка эта обнаруживается всего убедительнее тем, что все европейские богословы, относящиеся с симпатией к православию, говорят о нём именно в хомяковской формулировке вероисповедных страстей. В частности старокатолики, тяготеющие к православной Церкви и завязавшие продолжительную оффициальную переписку о сближении с нами своей общины, излагают именно хомяковские взгляды на главные вопросы, разделяющие, по их мнению, нас и старокатолицизм. Мы разумеем мысль о filioque, как о нововведении, прежде всего противном церковной дисциплине, которая велит «блюсти единение духа в союзе мира», и на пресуществление в евхаристии, как на понятие, чуждое церковному преданию (которое учит о преложении) и заимствованное у западных теологов.