Максим Козлов - Западное христианство. Взгляд с Востока

Особенное значение имело учреждение Кальвином в 1559 г. академии. Он понимал огромное влияние в деле религии воспитания и заботился о христианском обучении молодежи с первых же шагов своей деятельности в Женеве. Осуществить вполне свои планы ему удалось, однако, только в конце своей жизни, когда удаление из Лозанны учителей местной школы освободило нужный персонал и дало возможность основать высшую школу в Женеве – реформатскую академию. Она представляла собой коллегию, то есть низшее и среднее учебное заведение, где в семи классах преподавались французский, латинский и греческий языки и логика, и университетский курс с кафедрами еврейского и греческого языков и философии или искусств. Сам Кальвин, как и поставленный во главе академии Теодор Беза, преподавали богословие, объясняя главным образом Священное Писание. Основание академии явилось завершением и венцом реформаторского дела Кальвина в Женеве, последним шагом к осуществлению его идеала христианской республики. Женева сделалась благодаря этому не только местом проповеди чистого учения и образцом церковной дисциплины, но и умственным центром для всего протестантского мира. Академия стала высшей школой всей реформатской Церкви и рассадником деятелей Реформации во всех Церквах. В нее стекались протестанты из Франции, Англии, Шотландии, Нидерландов, воспитывались здесь, проникались ревностью к делу Евангелия и возвращались на родину твердыми борцами за веру, распространяя взгляды Кальвина. «Нам присылают дерево, – говорит Кальвин, – а мы делаем из него стрелы и пускаем обратно к врагам».

Неутомимо работая над осуществлением в Женеве своего идеала христианского общества, Кальвин не замыкался, однако, в кругу чисто местных задач и отношений и не считал Женеву последней целью своей деятельности. Преобразованием женевского общества он хотел послужить вместе и делу евангелического христианства в других странах. В отличие от Лютера и Цвингли, в деятельности которых всегда выступали на передний план их национальные симпатии, Кальвин обнаруживает несравненно более универсальный дух. Он не был связан исключительно с какой-либо одной нацией, даже со своей родной французской, и считал своим отечеством то Царство Божие, которое, согласно своему пониманию, хотел осуществить в Женеве и собрать в него все народы. Он обнаруживал самый живой интерес к судьбам протестантства в Европе и занял место руководителя, как бы главы протестантов. Его воспитание и жизнь, его знакомство с положением протестантизма и во Франции, и в Швейцарии, и в Германии, и в Италии особенно подготавливали его к этой роли.

Женева получила при нем значение протестантского Рима, сделалась священным городом Реформации. Приближаясь к ней и увидя ее, беглецы протестанты из разных стран становились на колени и издали поклонялись ей, как новому Сиону, как граду Божию, в котором с полной свободой исповедуется Евангелие и устроена истинно христианская жизнь. Духовный глава этой образцовой Церкви Кальвин сделался вождем реформатства и, можно сказать, даже вообще протестантского движения во всей Европе. К нему из разных концов обращались за советом и утешениями проповедники нового учения, и сам он внимательно следил за положением протестантов и вел обширную переписку почти со всеми выдающимися церковно-политическими деятелями своего времени.

От Кальвина исходила та внутренняя сила, которая поддерживала протестантов в их борьбе с противниками. Религиозная и церковная система Кальвина воспитывала в его последователях уверенность в избрании их Богом для служения Ему, неуклонную покорность воле Божией, суровую самостоятельность и пламенную ревность о славе Божией. Она сообщала реформатам особую деятельную энергию, твердый нравственный закал и выдержку. Только благодаря этим качествам Реформация и могла выдержать ту упорную борьбу, какую вела против нее королевская власть во Франции и Голландии. Более пассивному лютеранству это, вероятно, было бы не под силу. Всего ближе и шире было влияние Кальвина на протестантские Церкви Франции, ближайшей к Женеве страны, связанной с ней единством языка. Кальвин, можно сказать, был епископом гугенотских общин во Франции. Под его надзором шла организация их по женевскому образцу. Женева снабжала их пасторами. Под влиянием Кальвина, хотя и косвенным, через учеников, шло образование реформатской Церкви в Бельгии. По женевскому образцу в устройстве богослужения и исповедания была организована преданным учеником Кальвина Ноксом Церковь в Шотландии. Своими письмами к Сомерсету, Эдуарду VI, Кранмеру и другим протестантским церковным деятелям, а также через английских беглецов, живших в Женеве во время царствования Марии Кровавой (Стюарт) и вдохновлявшихся здесь кальвинистскими идеалами, Кальвин оказал сильное влияние на реформу в Англии. При помощи этих сношений и влияния Кальвин, как говорил Уокер, связал силы нелютеранского протестантства в реальное духовное исповедание, одушевленное одинаковым взглядом на христианскую жизнь. Реформационное движение во Франции, Нидерландах, Шотландии, Польше и Венгрии нашло в нем объединяющий пункт. Он сформулировал их теологию, он вдохнул в них мужество мученичества, он научил их, как нужно противиться Риму, он воспитал многих из их вождей, дал им город-убежище в гонении и пример дисциплинированного христианского общества, вызывавший у них желание подражать ему. Над всей этой обширной областью он отправлял не официальный, но действительный контроль и управление постоянной корреспонденцией, личным обращением к лицам, которых знал заочно, трудами своих учеников, воспроизводивших его дух, он наметил цель и определил форму реформационного движения в такой степени, как никто из всех реформаторов, кроме одного Лютера. Если бы не он, история Реформации вне ее родины была бы совсем иная. Его называют «протестантским папой», и это название может действительно быть приложено для обозначения географического объема его авторитета, но этот авторитет был авторитетом не должности или положения, а авторитет духовный, чрезвычайно реальный и прочный. Кальвин так запечатлел свое понимание христианской истины и христианской жизни в людях, что они после него думали его мыслями и его идеи сделались частью умственного аппарата большей половины жителей Центральной и Западной Европы, а позднее и Северной Америки. Влияние кальвинизма было в течение целого столетия после смерти реформатора могущественной силой в деле развития политической свободы, хотя и не прямо, но в силу логики выставленного им принципа, что люди подчинены правителям только в Господе, и если последние повелевают что-либо противное воле Божией, то не следует повиноваться им.