Дамир Мухетдинов - История ислама в России

В пользу того факта, что чингисидское происхождение в Московском царстве имело значительный вес, свидетельствует уже то обстоятельство, что в 1574 г. Иван IV Грозный объявил «великим князем всея Руси» бывшего касимовского хана Саин-Булата (в крещении — Симеона Бекбулатовича), уступив ему трон. Сам же Иван IV, именуя себя «государем князем московским», в роли подданного подавал ему челобитные. Разумеется, функции Саин-Булата в качестве правителя были лишь формальными, а вся полнота политической власти оставалась у Ивана IV, однако значение здесь имел сам ритуал, связанный с публичной демонстрацией верховной власти потомка Чингисхана. Саин-Булат, таким образом, выполнял функции своеобразного «сакрального царя».

Саин-Булат был позже ослеплен царем Борисом Годуновым, поскольку тот реально опасался его претензий на власть. При этом сам Борис выводил себя из знатного татарского рода. Хотя эти сведения о его происхождении не подтверждаются современными историками, любопытен сам факт значения в то время «татарской» родословной.

При царе Федоре Ивановиче в 1590 г. был основан Сунженский острог на Кавказе, но позже, в 1605 г., он был оставлен войсками. Однако это, безусловно, говорит о начале тенденции к распространению влияния в регионе московских царей. Восстановленный в 1635 г. уже при Романовых, он снова был оставлен, а последняя попытка отстроить укрепление в 1651 г., привела к вторжению персидских отрядов, и в 1653 г. острог был сожжен. На этом планы московских правителей проникновения на Кавказ были отложены на длительное время.

К этой же эпохе, началу XVII в., восходит, по-видимому, традиция именования московских правителей символической формулировкой «белый царь», в частности, прежде всего, насколько известно, она использовалась ногаями, а затем, что немаловажно, — османами, найдя отражение у ряда тюркских и монгольских народов. Очевидно, это связано с характерным для традиционной культуры тюрко-монгольских народов восприятием белого цвета как обозначения западной стороны света, также с семантикой чистоты и переносным значением святости, совпав в этом отношении с традиционным для русской культуры цветовым эпитетом.

Начавшаяся в начале XVII в. в Московском государстве Смута — политический кризис, наступивший после прекращения московской династии Рюриковичей и фактически вылившийся в войну «всех против всех»,— затормозила на время все политические и идеологические процессы. Военные события захлестнули людей различной культурной принадлежности, вероисповедания и социального статуса. С появлением общего противника в лице Речи Посполитой: как русские и казаки, то есть христиане, так и тюрко-татары, мусульмане или новокрещенцы, наравне принимали участие в вооруженной борьбе, отстаивая интересы той или иной категории населения общей страны. В целом татары выступали на стороне существовавшего режима, сражаясь с польскими и шведскими войсками. Но даже те представители мусульманских народов, которые выступили в поддержку альтернативных центров власти, как, собственно, и любая этническая или социальная группа в типичной гражданской войне, отстаивали прежде всего собственные интересы. Мало кто знает, например, что Петр Урусов, убивший в 1610 г. Лжедмитрия II, был ногайским мурзой и носил имя Урак. Самозваного же царя он убил, мстя за несправедливо казненного своего друга — касимовского хана Ураз-Мухаммада. При этом когда-то крестившись, мурза Урак Урусов к моменту убийства Лжедмитрия II в ислам уже вернулся.

В то время как внутренняя жизнь общества центральных территорий формирующегося нового многонационального государства переживала своеобразную перестройку, погрузившись в хаос, лишь на время остановились экспедиции, предпринимаемые в Сибирь, организуемые центральной властью, которой теперь фактически не было. Тюрко-татарская элита, прежде всего представители религиозных и торговых кругов, продемонстрировавшие лояльность властям в ходе Смуты, продолжали служить в качестве связующих элементов между колонизаторами и населением Сибири, выступая как посредники и переводчики. Кроме того, они служили переводчиками при сношениях с государствами Ближнего Востока и Средней Азии. Татарский язык был вплоть до XVIII в. языком дипломатического общения России с Ираном. Он изучался также чиновниками, происходившими из русской среды.

Но уже первые цари из династии Романовых, Михаил Федорович (1628 г.) и Алексей Михайлович (1649 г.) начали предпринимать значительные шаги по ослаблению мусульманского дворянства: признавая за служилыми людьми из мусульман право владения землями, они, тем не менее, запретили им иметь православных крепостных, при этом Алексей Михайлович способствовал введению жестких наказаний мусульман за обращение в ислам христиан (смертная казнь через сожжение). Альтернативными вариантами было либо принятие крещения, позволявшее пользоваться всеми дворянскими привилегиями, либо переход в купеческое сословие.

Одновременно характерные для политики правительства в этот период меры по усилению центральной власти и ослаблению позиций наследственных землевладельцев, заменявшихся зависимым от центра служилым дворянством, а затем и усиливавшимся купечеством, приводили к тому, что основным оплотом сосредоточения власти, альтернативной центральной царской власти, могла стать только христианская Церковь, имевшая значительные земельные владения и огромную власть над умами людей. После столкновения патриарха Никона с царем Алексеем Михайловичем, закончившегося победой последнего, Церковь начинает утрачивать свой политический вес. Для мусульман, чьи позиции в новом, строящемся государстве, не были достаточно крепки, значительным выходом для инкорпорирования в социальную структуру в этих условиях была попытка усиления позиций собственного духовенства. Мусульманские духовные лица имели возможности сохранить среди населения мусульманскую образованность и приверженность родной культуре. Этому способствовал также и тот факт, что тюрко-татары теперь уже фактически не имели сильной светской элиты. Тюрко-татарская служилая аристократия в основном, принимая христианство, растворяется в новом обществе вместе с тем социальным слоем, к которому она принадлежала. Модернизаторские реформы, начавшиеся уже во второй половине XVII в., создают предпосылки для возникновения нового типа социальной структуры.

Наверное, в силу ряда перечисленных причин не кажется странным факт поддержки многочисленными группами народов Поволжья антицарского восстания под предводительством казака Степана Разина в 1667—1671 гг. Агрессивная политика российских царей в отношении мусульманского населения Урало-Поволжья способствовала росту среди него недовольства властями, недоверия к ним. Утрата религии рассматривалась как утрата идентичности, что, конечно, не могло не способствовать стремлению поиска выхода из этой ситуации. Поэтому мусульманская община закрывалась от взаимодействия с властями, поскольку, лишенная политической элиты, не имела сил вести равноправный диалог, а при каждом удобном случае готова были поддержать любые антиправительственные выступления. Это была объективно оправданная реакция на ту недальновидную религиозную политику руководства страны, которая длительное время, вплоть до конца XVIII в., имела практику в отношении собственного же населения.