Маркус Борг - Первый Павел: Воссоздание радикального провидца из-под иконы консервативной Церкви

В Деяниях Павел говорит по-гречески римскому офицеру в Иерусалиме «я еврей, из Тарса в Киликии, гражданин важного города» (21:39). Тотчас же он повторяет ту же самую претензию к более широкой еврейской аудитории на арамейском языке: «Я еврей, рождённый в Тарсе в Киликии» (22: 3).

В первом столетии Тарсус был столицей римской провинции Киликии, доминирующим городом плодородной равнины, которая его окружала. В тридцати милях к северу находились холодные вершины Таврских гор, а в десяти милях к югу были теплые воды средиземноморского побережья. Сегодня Адана на реке Сейхан далеко опередила Тарсуса на реке Сиднус как доминирующий город плодородной равнины Чукуровы, но во времена рождения Павла, Тарс, а не Адана, был царём Киликии. И Тарс на Сидне был местом рождения и счастливым, и несчастным для Павла как странствующего апостола Иисуса

Павел родился около 8 года, и его рождение в Тарсе дало ему три очень хороших дара и один довольно плохой, хотя он сам вряд ли бы согласился этим. И все эти подарки, хорошие или плохие, полезные или бесполезные, пришли из одной и той же городской функции: местоположение, местоположение, местоположение.

Первым хорошим подарком было пограничное положение города, между греческим и семитским мирами. Сегодня мы считаем, что линия раздела это Средиземное море между Западом и Востоком, которое простирается вдоль Дарданелл до Босфора и разделяет современный город Стамбул на европейские и азиатские части. На рубеже эры, вы могли бы более легко представить это, как простирающийся вдоль реки Киднус, разделявший древний Тарс на две части.

Тарс смотрел и на Запад, и на Восток. Те, кто родился там, могли легко представить себе, что они идут на север через Киликийские ворота в Таврских горах, а затем на запад в Малую Азию и Грецию. Они могли бы так же легко представить себе, идя на восток через сирийские ворота в горах Аманус, а затем на юг к Израилю и в Египет. Тарс дал Павлу раннее видение моря и гор, ущелья и реки, дал ему раннюю перспективу сложных реальностей, но открытыхмного возможностей.

Второй хороший подарок-труд и благодарность за то, что может быть достигнуто тяжелым трудом. Жители Тарса создали люди, но, по своему, и город формировал людей. На юге и в Средиземном море они построили безопасную гавань из дарованной их рекой Большой лагуны. На севере и на Анатолийском плато, они проложили дорогу, для повозок через дар гор - глубокое ущелие в горах. В Тарсе соединены открытый вид на Средиземное море, испарения болотной Киликийской равнины, ледяной холод таврского хребта, и жар Анатолийского плато. Конечно, география была судьбой, но упорный труд мог изменить ландшафт и, таким образом, изменить историю.

Третьим хорошим подарком стало образование в греческом университетском городе. В "Географии" Страбона, написанной, когда Павел был молодым человеком, университетский статус Тарса получает очень высокие оценки. Он «превзошел Афины, Александрию или любое другое место, которое можно назвать, где были школы и лекции философов». Тарс также имел "все виды школ риторики", и, действительно, «Рим, лучше всего может продемонстрировать количество ученых людей из этого города; ибо он полон выходцев из Тарса и александрийцев» (14.5).

Афины и Александрия, возможно, издевались бы над таким сравнением, но делали это тихо. В конце концов, был такой Тарсийский философ по имени Афинодор, который преподавал девятнадцатилетнему Октавиана в Аполлонии на северо-западе Греции, когда двоюродный дедушка его ученика Юлий Цезарь был убит в 44 году до нашей эры. Афинодор сопровождал Октавиана в Рим и оставался с ним в течение следующих тридцати лет, пока его студент не стал Божественным Августом, император Римского мира.

Афинодор, в конце концов, вернулся домой в Тарс за несколько лет до того, как Павел родился и, как директор своего университета, успешно приступил к реформе конституции этого города и возглавил его правительство. Уильям Митчелл Рамзи, первый профессор классической археологии в Оксфорде, пришел к выводу, что «Тарс, в царствование Августа, является одним из примеров, известных в истории государства, которым управляет университет через последовательные принципы». [1] 1. Adolf Gustav Deissman, trans. William E. Wilson, Paul: A Study in Social and Religious History (New York: Harper & Row [Harper Torchbooks], 1957), pp. 80, 140.

В этой среде такой умный мальчик, как Павел, мог получить не только традиционное еврейское образование, но и некоторые общие знания греческих философских школ и греческой риторики. И, конечно, в этой бурной обстановке, он был бы обучен апологетике и полемике для «внешнего использования». Это было образование, великолепно подходящее для апостола, постоянно находящегося вдали от дома, который научился носить Писание в памяти, переплетать цитирование с импровизациями и без устали спорить.

Но был и плохой подарок в Павлу в Тарсе – это малярия, но это конечно только гипотеза. Однако задумаемся на мгновение о том, что представляла из себя, Киликийская равнина между горами и морем. Подумаем о его богатом плодородии и сельскохозяйственном процветании, питаемом тремя реками, которые ежегодно снабжали тающие снегопады таврского хребта. Несмотря на лучшее римское дренажное оборудование, эта среда также означала болота, комаров и малярию.

Первое пребывание Павла во вновь созданной римской провинции Галатия не было частью какой-либо запланированной программы миссионерской деятельности, потому что, как он напомнил Галатам в более позднем и довольно "драчливом" письме:

«13Вы знаете: когда я был у вас в первый раз, я смог возвестить вам Радостную Весть только потому, что заболел. 14 Но моя болезнь не оттолкнула вас. Вы не отвернулись от меня с презрением, а приняли как Божьего вестника, как самого Христа Иисуса. 15 Так куда теперь девался ваш восторг? Раньше, я уверен, вы бы глаз своих не пожалели, если бы их можно было отдать мне!» (1 Гал. 4:13-15)

Во-первых, “шип” (греч.skolops) означает больше, чем незначительный укол. Это, как объясняет стандартный греческий лексикон, «что-то острое», такое как «(заостренный) кол», а затем что-то, что вызывает серьезныеповреждения от шипов, осколков и т. д.

Во-вторых, Павел делает связь между его экстазом (буквально, “стояние вне тела”) и “шип / кол во плоти". Он начинает с описания "видений и откровений Господа", когда он был " восхищен до третьего неба - будь то в теле или вне тела”, и ему было разрешено услышьте “то, что не должно быть сказано, что ни одному смертному не дозволено повторять” (12:1-3). Он продолжает:

«7 Мне ведь были такие откровения! И потому, чтобы я не заносился, Бог дал мне занозу в тело — ангела Сатаны, он меня колотит, чтобы я не заносился. 8 Трижды взывал я к Господу, моля избавить от него. 9Но Он сказал мне: «Достаточно тебе Моего дара. Ведь сила сильнее всего проявляется в слабости ». И вот мне всего приятнее хвалиться своими слабостями , чтобы обитала во мне сила Христа». (2 Кор 12:7-9)