Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Но возможна и другая ситуация — если язычник поступает праведно, то он «приятен» Богу, а уже верующих в него, но творящих дела неправедные поразит «скорбь и теснота» (Рим 2:9-10, см. также Деян 10:34-35). Наконец, в Первом послании к Коринфянам апостол Павел утверждал: «Ибо, хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле,- так как есть много богов и господ много, — Но у

38

нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им» (1 Кор 8: 5-6). Выражение «у нас» не только предполагало наличие у христиан субъективного религиозного опыта, но и теоретически не исключало возможности сходных суждений о своих богах у тех, кто не принадлежал к христианской общине.

Конечно, вряд ли можно сделать вывод о наличии в Новом Завете очевидного обоснования необходимости свободы совести и тем более — религиозного плюрализма. Однако мысли о примате совести в религиозных делах, о возможности и важности творения прежде всего добра, ценность которого не умаляется и в том случае, если оно исходит от иноверца, выражены в христианском Священном Писании, на наш взгляд, достаточно явно.

В Новом Завете не менее определённо отражена и иная тенденция. Будучи религией монотеистической, христианство последовательно утверждает свою монополию на обладание истиной. Последнее приведенное высказывание апостола Павла предваряется фразой: «идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого» (1 Кор 8:4). Апостол Павел в принципе не отрицал возможности преследований за неверие в Христа: «Если отвергшийся закона Моисеева... без милосердия наказывается смертью, То сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?» (Евр 10:28-29). Религиозная практика язычников решительно осуждается: они «принося жертвы, приносят бесам, а не Богу» (1 Кор 10:20). Елима —волхв, пытавшийся отвратить римского проконсула от веры в Христа, немедленно ослеплен апостолом Павлом «рукой Господней» (Деян 13:8-11). Апостол Петр говорил о необходимости заграждать «уста невежеству безумных людей» (1 Петр 2:15).

Таким образом, всё, что так или иначе выходит за рамки христианского эксклюзивизма, отвергается весьма категорично. Слова Христа «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лк 12:51) и «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф 12:30) содержат очевидную предпосылку раскола на тех, кто следует за ним и потенциально способен прийти к пониманию истины, и тех, кто этого лишен. Сформулированная христианством концепция Церкви как «мистического тела Христова», главой которой он сам и является (Кол 1:24), предполагает отсечение тех, кто не согласен с её учением. «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним... Если же не послушает, возьми с со

39

бою ещё одного или двух... Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф 18: 15-17). В отношении тех, кто не готов следовать за ним, Христос высказывается подчас весьма жестко: «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным. Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч; Ибо Я пришел разделить человека с отцем его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10: 34-38).

Столь явный эксклюзивизм христианства создавал благоприятную почву для развития идей религиозной нетерпимости, построения системы оправдания насилия в делах веры.

Следует иметь в виду, что потенциал как толерантности, так и нетерпимости, несомненно наличествующий в христианстве, оказывался востребован в конкретных исторических обстоятельствах. В период гонений христиане выступали как последовательные сторонники свободы вероисповедания, действуя исключительно методом убеждения. Приведем несколько характерных высказываний христианских писателей и апологетов. Ириней Лионский (вторая пол.

II в.): «Бог сотворил человека свободным, имеющим свою власть добровольно исполнять волю Божью, а не по принуждению от Бога: ибо у Бога нет насилия. Бог внушает совет, увещевая нас к покорности, но не принуждая. И если кто не захочет следовать Евангелию, это —в его власти, но не полезно ему...». Тертуллиан (П-Ш вв.): «Религия одного ни вредна, ни полезна другому. Принятие той или иной религии должно происходить по убеждению, а не насильственно». «Остерегайтесь отнимать у кого бы то ни было свободу религии, ибо это служит к умножению безбожия». Лактанций (III—IV вв.): «Нужно защищать религию не убивая, но умирая; не жесткостию, а терпением; не злодеянием, а честностью... Ибо нет ничего в такой мере свободного (добровольного), как религия...».

Состоявшийся в 306 г. в Эльвире (Испания) церковный собор постановил невозможным считать мучеником того, кто погиб или был казнён вследствие разрушения языческих изображений, ибо такие действия не находят оснований ни в Евангелиях, ни в апостольской практике. Это постановление, принятое вскоре после окончания гонений императора Диоклетиана, свидетельствует как о том, что христианство в целом ещё стояло на позициях терпимости и ненасилия в религиозных вопросах, так и о том, что даже в период пресле

40

дований уже находились ревнители, готовые сделать практические выводы из новозаветных текстов, осуждающих «идолослужение». К середине IV в., с изменением статуса христианства, превращавшегося из религии покровительствуемой в официальную, меняется и отношение к возможности употребления силы в делах веры.

В 348 г., обращаясь к императору Констанцию, западный епископ Фирмик Матери призывал его «пресечь соблазн» и приступить к уничтожению языческих изображений и храмов, «дабы суеверие ... более не оскверняло империи Римской». В качестве подходящего примера Фирмик Матерн привел борьбу с «идолопоклонством» ветхозаветных царей. С другой стороны, в посланиях тому же Констанцию Афанасий Александрийский доказывал, что «богочестию свойственно ... не принуждать, но убеждать», а Иларий Пиктавийский указывал на невозможность применения насилия даже в интересах истинной веры, поскольку император призван следить за тем, чтобы его подданные «пользовались сладчайшей свободой», включая «полную свободу жить по своим убеждениям, без всякого рабского принуждения».

Однако не следует забывать о том, что Афанасий и Иларий обращались к императору, будучи представителями ортодоксального христианства, базировавшегося на принятом в ходе Вселенского собора в Никее (325 г.) символа веры. Констанций же поддерживал ариан и преследовал ортодоксов. Когда позиция императоров изменилась, и гонениям уже подверглись ариане, ортодоксы предпочли промолчать.