Август Мюллер - История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов

Если Абу Бекр не совершенно ясно отдавал себе отчет, к каким последствиям приведет его разрешение Мусанне и Халиду предпринять их хищнические набеги на Ирак, то, с другой стороны, его военная политика по отношению к Сирии с первого же мгновения является вполне сознательной. Здесь оставалось только идти далее по указанному самим пророком пути: первый шаг, им же подготовленный, поход Усамы, был благодаря арабскому восстанию совершен лишь наполовину, для временного успокоения умов. Военачальник едва успел достигнуть византийских границ, лишь наружно исполнил возложенную на него обязанность и тотчас же вернулся назад. Вот почему, как только усмирено было великое восстание и восстановлено спокойствие на всем полуострове (начало 12 = 633), халиф должен был позаботиться о том, чтобы исполнить последнюю волю Мухаммеда не только буквально, но и в истинном ее смысле. Поэтому в то время, как Халид с своими бедуинами продолжал, в виде второстепенного предприятия, вести пограничную войну с Ираком, явившуюся естественным последствием арабской войны, из Медины к концу 12 (начало 634) понеслись воззвания в Мекку, Хиджаз, центральную Аравию и Йемен, призывавшие правоверных к новой войне с неверующими в Сирии. В начале 13 (апрель 634) в Аль-Джурфе, возле Медины, снова составилась армия. Сначала предполагалось разделить войско на три отряда по 3000 человек в каждом, под начальством Халида Ибн Са’ид [172], Шурахбиля и Амра Ибн Аль-Аса; но так как первый из них благодаря своим выражениям, неблагоприятным для халифа [173], не нравился постоянному советнику Абу Бекра, Омару, его скоро сместили, и он должен был удовольствоваться подчиненным положением в армии. Его заместил Язид, сын старого Абу Суфьяна, который за свое исправное поведение после смерти Мухаммеда потребовал вознаграждения и вообще добивался для своих близких влиятельных мест. С тех пор как он сделался мусульманином, старый мекканский купец стал смотреть и на религию как на торговое предприятие, и пользовался малейшим случаем, чтобы выторговать что-нибудь для дома Омейи. Поэтому он не преминул послать вместе с Язидом, пока в качестве добровольца, без определенного назначения, другого своего сына Му’авию, рассчитывая, что если дело пойдет хорошо, то и для него найдется в покоренной стране что-либо подходящее. Мало того, чтобы быть в состоянии самому следить за событиями, этот 80-летний старик не побоялся подвергнуться еще раз тяготам военного похода, в котором он, понятно, не мог более играть выдающейся роли. Пред выступлением Абу Бекр дал войскам следующую инструкцию: люди, наставлял он их, предлагаю вам к исполнению 10 предписаний, которые вы должны точно соблюдать. Смотрите же, никого не обманывайте и не крадите, не поступайте вероломно и не увечьте, не умерщвляйте ни детей, ни стариков, ни жен, не сдирайте коры с пальм и не сожигайте ее; не срубайте плодовых деревьев, не уничтожайте посевов, не умерщвляйте овец, быков, верблюдов помимо того, что понадобится для поддержания жизни. Вам придется встречаться с бритыми — бейте их прямо саблями по бритой макушке, а если встретитесь с людьми в кельях (т. е. с отшельниками) — не трогайте их, пусть продолжают исполнять свои обеты [174]. Нельзя отрицать, что для тогдашнего времени подобные предписания весьма человеколюбивы; в общем они соблюдались, и эта мягкость немедленно же снискала арабам привязанность сирийцев, мало расположенных к византийским властям. К общим причинам, вызывавшим неудовольствие населения, присоединялась тогда еще одна мера императора Ираклия, правда, вызванная необходимостью, но повлекшая за собой весьма дурные последствия. Дело в том, что хотя благодаря персидской войне были восстановлены прежние границы восточной империи, а с ними и обаяние ее, но зато государственная казна была до такой степени истощена, что императору пришлось приостановить выдачу жалованья пограничным войскам из арабов-христиан, находившимся под начальством Гассанидов. Известная поговорка «point d'argent, point de Suisse» [175]имела свое значение и для всех арабов, без различия исповедания. Таким образом, самый главный элемент населения становился ненадежным как раз в такое время, когда верностью его особенно необходимо было дорожить.

Из тех же видов бережливости Ираклий, вынужденный широко растянуть войска по всем границам обширного государства, почти обнажил Палестину и Сирию, которые считал вне всякой опасности. Следствием этого было то, что возмутившиеся из-за невыдаваемого им жалованья гассанидские вспомогательные войска, недолго думая, умертвили Серия, наместника императорского, в его резиденции, сильной крепости Цезареи, и небольшие отряды трех мусульманских полководцев могли вторгнуться, не встречая нигде особого сопротивления, в южную Палестину. Несколько тысяч греков, на которых они наткнулись к югу от Мертвого моря, были рассеяны без особого труда, после чего арабы заняли пограничные полосы до Газы на Средиземном море и до гор Хауран на северо-востоке. Между тем Абу Бекр не дремал и посылал к своим все новые подкрепления, в том числе, между прочим, самостоятельный отряд под предводительством Абу Убейды, так что вся сирийская армия мало-помалу достигла численности 24000 человек. Несмотря на это, Амр, который в качестве старейшего из четырех принял главное начальство, все еще не решался двинуться далее в глубь страны. Действительно, дугообразная линия длиною в 45 немецких миль, по которой расположились войска арабов начиная от Газы, вокруг Мертвого моря, до крепости Востры, была слишком растянута, а тут еще, как узнал он, Ираклий собирал большое войско на севере под предводительством брата своего Феодора. Таким образом, положение разбросанных отрядов мусульманских могло стать довольно критическим. Осторожно, как и подобало старой лисе, Амр отступил от Газы к оконечности Мертвого моря, лишь только пронюхал об угрожавшей ему опасности. Тут мог он спокойно оставаться, восстановив непосредственную связь со своими тремя товарищами, и выжидать новых подкреплений, о присылке которых усердно хлопотал в Медине.

Однако дело не терпело отлагательства: почти все наличные войска уже высланы были в Сирию, новое же ополчение трудно было собрать в короткий срок. Вследствие этого Абу Бекр решился на командировку из Ирака Халида Ибн Аль Валида с 3000 всадников. Отдать подобное приказание ничего не стоило халифу, так как он не придавал особенного значения персидской пограничной войне, да и тамошние обстоятельства не особенно ясно понимал, зато тем тяжелее было повиноваться Халиду. Но ослушаться халифа не приходило ему и в голову. Таким образом, не оставалось гордому герою ничего более, как исполнить неприятное поручение с тою беззаветной энергией, которая так часто выручала его из самых трудных положений и вела к новой победе и славе. Посланный халифа застал его у Айн Темра. Передав командование Мусанне, он быстро двинулся в поход в Ребии 113 (май 634) с предписанным ему числом испытаннейших своих бедуинов. Айн Темр лежит почти посредине узкой полосы, простирающейся между Евфратом и пустыней, от оконечности Персидского залива до большой излучины реки. Чтобы попасть отсюда в Сирию, надо было следовать по течению реки вверх или вниз до большой месопотамской дороги в Дамаск или же до проселочного пути между Ираком и Думат Аль-Джандаль. В обоих случаях пришлось бы описать громадную дугу, а между тем ему предписано было торопиться. И вот он предпочел неслыханный риск двинуться из Куракира, последнего колодца в области Евфрата, на Сува, вблизи Тадмора (Пальмира), перерезывая пустыню поперек. Это был переход в 5 дней и 5 ночей, в течение которых не было никакой возможности добыть хотя бы каплю воды. Благодаря принятым весьма мудрым мерам, которыми, говорят, он был обязан совету хорошо знакомого с пустынею некоего Рафи Ибн Умейра, из племени Тай, удалось забрать с собой без особого отягощения животных необходимое количество воды. В пустыне, как известно, ни дороги, ни следа: стоило войску заблудиться, и все погибло; но Рафи был надежный проводник и вовремя привел отряд в Сува. Отсюда легко было следовать через Тадмор по императорской дороге прямо в Дамаск; по пути произошла еще маленькая стычка с византийскими войсками, на которые арабы случайно наткнулись и которые чрезвычайно изумились, неожиданно встретившись с неприятелем так далеко на севере. Наконец Халид достиг Дамаска. В это самое время христианское население сирийской столицы праздновало Духов день (12 июня 634), но Халид, которому прежде всего надо было позаботиться о соединении с остальными четырьмя полководцами, произвел только маленькую рекогносцировку в плодородной долине, окружавшей город, тонувший в садах. Правда, по некоторым известиям, он уже и тогда завязал переговоры с начальником города [176], но это не вполне достоверно. Во всяком случае, арабский военачальник быстро двинулся на юг и беспрепятственно достиг Востры, которую тем временем обложили Язид, Шурахбиль и Абу Убейда. Комендант крепости уже готов был согласиться на капитуляцию. Но было небезопасно оставаться здесь: византийское войско, зайдя с юга Палестины, могло легко отрезать мусульманам отступление в Аравию, поэтому Халид удовольствовался устными обещаниями коменданта и направился с тремя другими полководцами далее на соединение с Амром, который по-прежнему продолжал стоять неподвижно у южной оконечности Мертвого моря.