Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Собратья уже и сами знали о связанной с предстоящим посещением опасности, но они еще не имели доселе столь определенного извещения об этом, равно как и не предвидели, чтобы иудейское нападение могло окончиться римским тюремным заключением. Услышав это, сотоварищи ап. Павла усердно просили его, чтобы он остался в Кесарии, а они одни отправятся в Иерусалим и доставят приношение от языческих церквей; и даже члены кесарийской церкви присоединили свои слезные мольбы к мольбам его возлюбленных сотоварищей, упрашивая его не идти на явную опасность. Но апостол был непреклонен. «Что вы делаете? что плачете и сокрушаете сердце мое? – сказал он им. – Я не только хочу быть узником, но готов и умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса». Тогда всем стало ясно, что дальнейшие упрашивания были бы мучительны для него и вместе бесполезны. Поэтому они успокоились и отер ли свои слезы, говоря: «Да будет воля Господня».

Наступал праздник Пятидесятницы, и к нему-то теперь поспешал ап. Павел. В Иерусалим по обычаю собралось множество народа, так что не без труда можно было найти помещение. Но оно найдено было в доме некоего Мнасона-кипрянина, одного из ранних учеников, и под его-то кровом апостол мог найти отдых после столь долгого путешествия. Братия приняли великого апостола с радостью, и на другой день состоялось торжественное собрание христиан под председательством Иакова, брата Господня, и там апостол Павел, «приветствовав их, рассказал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его». Тогда собрание, выслушав его, «прославило Бога», но в то же время нашло себя вынужденным предупредить апостола об угрожающей ему опасности. В Иерусалиме было много уже уверовавших иудеев, целые тысячи, считая с теми, которые отовсюду прибыли на праздник, «и все они были ревнителями закона». Они, очевидно, принадлежали к той многочисленной партии, которая считала закон необходимым для спасения, по крайней мере собственно для уверовавших иудеев, и поэтому подозрительно относилась к проповеди ап. Павла о том, что закон уже потерял свое значение. Народная молва об этой проповеди доходила до них в искаженном виде, и в Иерусалиме все наслышались о том, что апостол «учил иудеев, живущих среди язычников, отступлению от Моисеева закона, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих, не поступали по отеческим обычаям». Этот слух, поддерживаемый и раздуваемый врагами апостола, настроил против него всех палестинских и особенно иерусалимских иудеев-христиан настолько враждебно, что самое появление его в святом городе было небезопасно. Но если уже он явился, то нужно было как-нибудь опровергнуть ложный слух и доказать всенародно неосновательность его. Собрание посоветовало ап. Павлу с этой целью исполнить обряд назорейства и взять на себя издержки четырех других лиц из христиан-иудеев, также принявших на себя обет, но не имевших достаточно средств для покрытия всех необходимых при этом обряде расходов. «Тогда узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь исполнять закон». Опасность действительно была большая. Народ, раздраженный несправедливым притеснением римлян, находился в крайнем возбуждении и готов был излить свое недовольство на первом, кто только мог возбудить его подозрение. Вследствие этого апостол согласился на предложение и в течение семи дней совершал в храме обряд назорейства вместе с другими четырьмя собратьями, расходы которых он взял на себя. Вот уже был последний день обряда, и казалось, все окончится благополучно, как вдруг сразу все изменилось, и апостол едва не сделался жертвой народного изуверства.

Среди огромной толпы богомольцев на дворах храма появилось несколько иудеев из Ефеса и других городов Азии. Когда они увидели знакомого им апостола, то тотчас же запылали огнем яростного фанатизма. В лице его они увидели страшного богоотступника, который учил «отступлению от Моисеева закона» и теперь осмеливался своим присутствием осквернять пределы народной святыни. Известие о его присутствии мгновенно распространилось по возбужденной толпе богомольцев, и чернь заволновалась. Дикие азиаты бросились на апостола и неистово кричали: «Мужи израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; при этом и эллинов ввел в храм и осквернил святое место сие». С ап. Павлом было несколько обращенных им греков, которых будто бы апостол и брал с собой в храм и тем, по мнению мятежников, осквернил его. Иудеи чрезвычайно ревниво оберегали свою святыню от вторжения иноплеменников и иноверцев, так что существовала даже особая «стена разделения», на которой надпись на греческом и латинском языках гласила, что: «Никто из чужеземцев не должен вступать за эту стену под страхом смерти». Тут таким образом представлялся великолепный случай для должного отмщения отступнику, который учил отступлению. Толпа бросилась на ап. Павла, и крик «На помощь!» разносился повсюду по улицам. Защищаться было невозможно. Но ап. Павла спасла святость места и бдительность римской стражи. Когда буяны, чтобы не осквернить храм кровью, поволокли апостола за его пределы, римский сотник, стоявший на страже в башне Антонии, заметил народное смятение и, опасаясь бунта, тотчас же отправил к Лисию, коменданту башни, с известием о случившемся. Лисий быстро явился на место происшествия с отрядом воинов и избавил апостола от рук его разъяренных врагов.

Взяв его под стражу, Лисий обратился к нему с вопросом, «кто он такой и что сделал». В ответ поднялись в толпе такие беспорядочные крики, что ничего нельзя было разобрать, и, отчаявшись достигнуть чего-нибудь определенного при таком положении дела, Лисий приказал вести апостола в казармы. Но лишь только он успел подняться на лестницы, ведшие на вершину здания и затем в крепость, как чернь, опасаясь, что она будет лишена удовольствия совершить свое мщение, сделала на него новое нападение с дикими криками «Смерть ему!», и ап. Павел, будучи не в силах от полученных побоев идти сам, взят был солдатами на руки и унесен из толпы. Он был избавлен от участи быть разорванным на куски главным образом тем, что Лисий держал его вблизи себя. И когда спасший его отряд уже готов был вступить в казармы, ап. Павел обратился к Лисию по-гречески: «Можно ли мне сказать тебе нечто?» – «Ты знаешь по-гречески? – удивленно спросил комендант. – Так не ты ли тот египтянин, который пред сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?» Этот неизвестный египтянин незадолго перед тем произвел большой мятеж, подавление которого потребовало немало усилий со стороны римлян. Хотя мятежники были разбиты и казнены, но сам египтянин скрылся, и теперь у Лисия явилось невольное предположение при виде ап. Павла, не он ли этот египтянин. «Нет, – отвечал Павел, – я иудеянин, тарсянин, гражданин небезызвестного киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу».