Адольф Шаевич - Еврейский вопрос: Беседы с главным раввином России

И сегодня грузинские, горские, бухарские евреи крайне серьезно относятся к кашруту. В этом вопросе религиозные евреи очень внимательны и щепетильны. Обязательно проверяют, есть ли на заводской упаковке специальный знак, гарантирующий то, что продукт кошерный. Но встречаются крайне недоверчивые и подозрительные личности. Я часто приезжаю в Израиль, встречаюсь с бывшими соотечественниками, москвичами, биробиджанцами своими, с раввинами, и предлагаю другу: «Пойдем, пообедаем в том ресторане». – «Нет, – отвечает, – в этот я не хожу, потому что там шойхет не тот». Странно – казалось бы, где, как не в Израиле, все должно быть по правилам, но вот – одним верят, другим нет. Иногда мнение знакомого и уважаемого раввина о кошерности продукта играет большую роль, чем отметка на упаковке таких авторитетных вроде бы организаций, как Главный раввинат или Инспекция кашрута.

В таких крупных центрах, как Москва или Санкт-Петербург, еще в нескольких городах – Саратове, Самаре, Перми – при синагоге обязательно есть свой шойхет, который по всем законам и правилам режет скот и птицу, и у него можно смело покупать кошерное мясо. А в других городах этого, к сожалению, нет, и религиозному человеку приходится непросто. Едят либо разрешенную рыбу, либо молочные продукты, либо овощи и фрукты, но мясного употреблять не могут. Во многих общинах довольно остро стоит эта проблема. Выходят из положения кто как может. Бывает, приглашают шойхета из ближайшего большого города, он режет пятьсот кур, на месяц им хватает. Потом, когда все всё съедят, он опять может приехать по вызову.

В профессии шойхета нет традиции передавать свои знания и навыки по наследству. Все зависит от личного желания сына. Конечно, если ребенок захочет, отец научит его всему, что сам знает, но насильно или по принуждению никто никого обучать не будет.

Вообще, кашрут – это целая наука. С большими сложностями и сейчас приходится сталкиваться, а уж в советские времена практически все было невозможно. Бутылку кошерного вина нельзя было найти. Его производили только в Израиле, а из Израиля ввозить в Союз, естественно, не разрешали. А без него никак – на Пейсах положено выпивать четыре бокала обязательно. В пятницу вечером перед наступлением Субботы и по окончании Субботы – традиционное благословение вином. Ни один праздник не обходится без вина. Вот и придумывали что-то сами, делали из изюма самодельное вино, хранили в пятилитровых бутылях. Виноградом-то в советские годы было не разжиться, а изюм был в продаже. Так и выкручивались.

Единственное, с чем не было проблем – это с водкой. С обычной водкой, которую продавали во всех магазинах. Ее делали из пшеницы, и эта водка была стопроцентно кошерной. Каждое утро после занятий присаживались наши старички в синагоге и отдыхали. Им кому за семьдесят, кому за восемьдесят, а они по две-три стопочки примут и закусят печеньем. И так каждый день. Я прямо удивлялся, глядя на них, вот здоровье у людей!

В советское время кошерную колбасу к нам доставляли из Венгрии. Мы ее заказывали в небольших количествах, там специально для нас ее делали и по праздникам привозили. Опять же, еще надо было доставить без проблем. Все же оформлялось через Совет по делам религий. Десятки писем строчили – отчетов, запросов. И от очередного дурака зависело, пропустят партию товара на таможне или нет. Захотел – пропустил, не захотел – не пропустил. Всяко бывало, иногда такие драмы на границе разворачивались…

В годы перестройки, когда немного ослабли все запреты, мы начали ходить по фабрикам и заводам и договариваться, чтобы специально для нас изготавливали кое-какую продукцию: конфеты, молочные продукты, торты, и чтобы на них ставили отметку, что это кошерно. Специальный человек от общины наблюдал весь процесс от начала до конца. Делали и кошерное «Птичье молоко», и сметану, и сливки, и все-все-все. Наблюдатель был необходим, поскольку обычно в пищевом производстве применяются красители, добавки и консерванты, а они могут содержать запрещенные для евреев вещества. Например, при производстве сыра в него добавляют консервант, изготовленный на основе свиного жира. А для правоверного еврея употреблять в пищу этот продукт, как вы понимаете, смерти подобно. Кроме того, невозможно производить кошерные продукты на том же конвейере, который используется для производства продукции широкого потребления. Должна быть своя линия. В перестроечные времена у нас с этим проблем не было, тогда многие госпредприятия теряли госстатус и простаивали, они были заинтересованы в том, чтобы хоть что-то производить, и с радостью соглашались сотрудничать с нами. Мы обо всем договаривались, приезжали, полностью кошеровали процесс, отмывали и отчищали эти станки. Целое дело было, изо всех сил старались, чтобы в кошерный продукт не попало ни грамма запрещенных добавок и консервантов. Но сотрудники всегда шли нам навстречу, только рады были: «Пожалуйста, делайте, что вам надо, лишь бы производство не простаивало». Хоть что-то люди заработать хотели.

С традиционной еврейской мацой тоже были проблемы. Маца, или, как ее еще называют, «хлеб веры», – это опресноки. Мацот в переводе означает «лишенное влаги». Из-за того, что маца не содержит хамеца – дрожжевой закваски, – ее производство совсем не сложное. В принципе, это мука, замешанная на воде. Сложность в том, что от замеса до выхода готовой продукции должно пройти восемнадцать минут. Считается, что, когда евреи вышли из Египта, они пекли мацу на солнце, и именно столько времени требовалось для того, чтобы лепешки испеклись. Замесил, положил на горячий камень, и по прошествии восемнадцати минут маца готова. Сейчас, помимо кошерной, тщательно просеянной муки, для ее изготовления нужна специальная вода. Ее наливают в чан, и она должна отстояться как минимум часа два-три.

Но в семидесятых годах были совсем другие проблемы. Муку выдавали не больше двух килограммов в руки. Все шли в магазины и покупали, сколько можно было. Приносили сюда, ссыпали в кучу и отвозили на мацепекарню. Целая команда у нас занималась этим делом. Приезжали люди из Ярославля, из Тулы, тоже привозили муку, сидели и ждали, пока выпекут мацу. Конечно, ни о какой кошерности продукта в те времена и речи не было. Мука для мацы должна быть специальная, ее нельзя молоть на обычных мельзаводах, где делают муку из зерна. Там ее замачивают, а по нашим законам это категорически запрещено, потому что начинается процесс брожения и опреснок превращается в хамец. Но тогда у нас вообще никакого выбора было.

Все изменилось позже, уже в горбачевские времена. Мы начали договариваться с колхозами и мелькомбинатами, чтобы они специально для нас косили зерно, не замачивали его и по всем правилам делали кошерную муку. Государство стало выделять квоту. Каждый год мы могли получить порядка двухсот тонн кошерной муки без всяких проблем.