Мэтью Альпер - Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности

Вот почему плацебо зачастую демонстрируют исцеляющие свойства, которыми они якобы обладают. Одной веры в то, что кто-то способен исцелить воображаемую болезнь, достаточно, чтобы снизить уровень тревожности до такой степени, чтобы функция эго пациента действовала более эффективно, таким образом нормализуя работу остальной нервной системы. Следовательно, пациент с параличом психосоматического происхождения вновь может начать ходить, если сила веры всего лишь снизит его уровень тревожности.

Такую реакцию особенно эффектно вызывают методы так называемых «целителей веры». Рассмотрим пример слепого, который на собрании верующих вдруг «чудесным» образом с помощью целителя веры обретает зрение. В нескольких задокументированных случаях такого исцеления указывается, что, по словам пациента, ни один врач не мог найти органическую причину его недуга, а значит, и подобрать подходящее лечение. Дело в том, что психосоматические болезни берут начало не в предположительно «больной» части организма, а в ослабленной функции эго.

Причиной подобного напряжения зачастую становится детская травма, последствия которой так и не нашли выхода, или же подавленное чувство вины. Воспоминания прошлого могут иметь мощное и бурное эмоциональное содержание, вмешивающееся в работу функции эго. Для того чтобы защитить свой «исполнительный процессор», без которого мы совершенно беспомощны, организм переносит напряжение на другую часть организма, возможно, даже для того, чтобы отвлечь нас от психологической боли. И вместо того чтобы избежать болезненных воспоминаний, способных полностью сломить нас, мы «ломаемся» лишь частично — слепнем, глохнем, немеем, становимся калеками, и все перечисленное свидетельствует о могуществе воспоминаний.

В итоге мы обращаемся к целителю веры, который хоть и не в силах творить чудеса, зато умеет пользоваться функцией молитвы, таким образом помогая пациентам с психосоматическими заболеваниями излить чрезмерную тревожность в молитвенных призывах. Обращаясь к функции молитвы, целитель веры в действительности лишь способствует «мозговому катарсису» того, кто страдает чрезмерной тревожностью. В каком-то смысле целитель веры действует подобно плацебо. Пациент с психосоматическим заболеванием, которому помогли пробудить в себе присущую ему от рождения веру в бога, способного «исцелять» и «спасать», в значительной мере избавляется от своих тревог. После осуществления этой задачи напряжение, от которого прежде страдала нервная система пациента, спадает до такой степени, что пациент с психосоматическим заболеванием вдруг чудесным образом «исцеляется» от своего недуга. По сути дела, целитель веры помогает страдающему сбросить излишнюю тревогу, вызвавшую психосоматическое заболевание.

Обращаясь к функции молитвы, целитель веры в действительности лишь способствует «мозговому катарсису» того, кто страдает чрезмерной тревожностью

Всем вышесказанным я намеревался продемонстрировать следующее: когда мы исцеляемся в процессе молитвы, наше исцеление становится не результатом чуда, а скорее последствием чисто физиологической реакции на снижение уровня тревожности. Тот факт, что представители всех культур заявляют об исцеляющих свойствах молитвы, побуждает меня верить, что человек как вид обладает определенным набором реагирующих на молитвы механизмов, которые существуют у нас в мозге и предназначены для того, чтобы мы могли вынести психологическое напряжение, вызванное тяготами жизни и неизбежностью смерти.

Когда мы говорим о том, что кто-либо «возродился в вере», обычно мы имеем в виду, что человек обратился в религиозную веру. Когда мы видим, как тот, кто всегда вел мирскую жизнь, вдруг приобщился к организованному культу или религии, обычно это происходит в результате религиозного обращения. Когда знакомый, с которым мы раньше посещали бары и бейсбольные матчи, вдруг начинает целыми днями раздавать религиозные брошюры на улицах и кричать каждому прохожему «Иисус — Спаситель!» или «Кришна — просветление!», такая перемена чаще всего происходит в результате обращения в веру.

Возможно, в кругу общения каждого из нас есть люди, которые претерпели столь резкую личную метаморфозу, или, по крайней мере, каждый из нас сталкивался с подобными людьми, проповедующими новообретенную веру в аэропортах или на улицах. Так или иначе, тот факт, что этот психологический феномен с определенной частотой встречается в каждой популяции и в каждой религии, подразумевает, что он представляет собой еще один неотъемлемый аспект нейронной деятельности, присущей человеку как виду.

Мы не только музыкальные, эмоциональные и лингвистические, но и «обращающиеся» животные, чувство личной идентификации которых может внезапно и радикально преобразиться таким образом, что в осознанном опыте начнут преобладать религиозные соображения. В своей книге «Виды религиозного опыта» (Varieties of Religious Experience) Уильям Джеймс одним из первых описал это поведение, присущее только человеку. Как выразился Джеймс, «когда говорят, что человек «обратился в веру», это означает, что его религиозные идеи, ранее существовавшие на периферии его сознания, теперь занимают центральное место, а религиозные стремления служат обычным центром приложения его энергии» {89} .

У людей, переживших религиозное обращение, индивидуальность заменяется идеологией, оставляя совсем немного места для личного роста или самовыражения. Так как обращенный верит, что его новообретенная вера определяет все сразу, чувство личной ответственности он целиком направляет на некое религиозное кредо или Бога. С точки зрения обращенного, все, что происходит, свершается потому, что так повелел Бог. Какими бы заурядными или приземленными ни были происходящие события, Бог внезапно начинает восприниматься как несущий ответственность за все. Если происходящее носит неблагоприятный характер, то лишь потому, что «пути Господни неисповедимы». Трагедии вызывают реакцию «нет худа без добра», так как восприятие всех событий, как хороших, так и плохих, сглажено ощущением бескорыстной любви со стороны высшей силы, — любви, про которую основатель методизма Джон Уэсли говорил, что во время его собственного обращения почувствовал «как необычно согрето сердце». Может быть, как видно на примере медитативного, мистического и околосмертного опыта (глава 15), эти ощущения непосредственно связаны с изменениями в нейрофизиологии человека?