Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Тертуллиан, писавший приблизительно в то же время, к которому относятся папирусы Честера Битти, цитирует Первую книгу Еноха , желая найти в Священном Писании поддержку своему мнению об идолопоклонстве ( Идол 4). Он знает, что некоторые отцы Церкви отвергают Первую книгу Еноха , и защищает ее, указывая на то, что ее цитировал как Священное Писание апостол Иуда ( Жен. убр 1.3). Схожим образом и Ориген защищает свои богословские мнения ссылками на Писание, вводя их так: «Но кто-нибудь, быть может, спросит, сможем ли мы из Писания извлечь какие-либо основы для понимания сего предмета». Далее он цитирует в свою поддержку Пс 138:16, а вслед за этим пишет: «Также и Енох в своей книге говорит…» – и цитирует 1 Ен 17 [ср. рус.: Енох 4]. Эту цитату он завершает комментарием: « При этом в той же книге записаны еще такие слова Еноха : “Я созерцал все вещество”» (ср. рус.: Нач IV, 1.35 [ET: 4.1.31]) [2170]. Очевидно, он цитирует эту книгу как «Писание». Первая книга Еноха , несомненно, оказала серьезное влияние на многих значительных писателей и учителей Древней Церкви.

Иустин Мученик в своем Разговоре с Трифоном иудеем (ок. 160 г.), по-видимому, ссылается как на авторитетный текст (Писание) на Вознесение Исаии – см. 120:5; однако далее ищет подтверждения своим тезисам на основе священных книг, принятых у иудеев. Как и Мелитон, Иустин ссылается на Бытие, Исход, Левит, «Царства» (3–4 Цар, возможно, также 1–2 Цар), Псалтирь и Притчи, а также цитирует Книгу Иова. Он упоминает пророков Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила, а также двенадцать Малых Пророков и Ездру (см.: Разг 72.1). Кроме того, он цитирует без упоминания названий книг Числа, Второзаконие и Вторую книгу Паралипоменон. И здесь все эти ссылки на библейскую литературу не обязательно отражают представления Иустина о Писаниях – в Разговоре они используются в конкретных ситуациях; однако в них отражается повсеместное представление о библейской литературе христиан середины II в. Во всех названных упоминаниях Иустин, несомненно, стоит на общих основаниях; однако он молчит о Екклесиасте, Песни Песней и Книге Есфири – что, возможно, отражает сомнения насчет этих книг, существовавшие во II в. и в раввинистическом, и в христианском сообществе [2171]. Весьма вероятно, что позднейшие христиане начали пользоваться этими книгами, только придав им аллегорическое значение, поскольку непосредственным задачам христианской общины эти (и некоторые другие) книги не отвечали [2172]. И снова, как мы уже отмечали, цитирование канонического или внеканонического текста само по себе еще не означает, что этот текст считался Писанием или был включен в фиксированный библейский канон. Каждую цитату необходимо рассматривать индивидуально и в контексте.

Ученые спорят о том, как цитируются в Новом Завете и у отцов Церкви II в. отрывки из неканонических книг – считаются ли эти документы «Священным Писанием», и если да, то в каких случаях, – однако, по мнению Штульмахера, приведенные выше ссылки показывают, что в первых двух столетиях «о содержании третьей части ветхозаветного канона, так называемых Писаний, четкого и однозначного представления не было» [2173]. Все это, разумеется, означает, что библейский канон христианской общины и во время служения Иисуса, и даже много позже, уже после того, как была создана большая часть Нового Завета, оставался гибким и «текучим».

То же показывают и дополнения к библейским книгам, возникшие в греческом Ветхом Завете (т. е. книги, не принятые иудеями во II в. и позднее). Роберт Грант показывает, что к Книге Даниила была добавлена Песнь трех отроков, что Климент Александрийский цитирует Книгу Сусанны, а Ириней, Тертуллиан и Ориген принимали как Священное Писание историю Бела и Дракона. Дополнения к Книге Есфири, упомянутые у Иосифа Флавия, цитируют Климент Римский, Климент Александрийский и Ориген. «Молитва Манассии» имеется в сирийской Дидаскалии III в. и в «Апостольских постановлениях», созданных в конце IV в. в Сирии ( Ап. пост 2.22.12–14), а также в Александрийском Кодексе (V в. н. э.) [2174]. В другом месте я показал: внимательное чтение отцов апостольских убедительно показывает, что к апокрифам и псевдэпиграфам они порой обращались так же, как к Писаниям Еврейской Библии [2175]. Из этой широкой распространенности неканонической литературы Грант заключает, что «мы, разумеется, не можем отрицать того, что отцы апостольские пользовались апокрифическими документами. И действительно, единственная явная цитата в “Пастыре” Ерма исходит из утерянной “Книги Елдада и Модада” (Ерм, Вид 2, 3, 4; ср. Чис 11:26)» [2176].

Священные собрания книг, принятые церковными соборами, в целом отражают то, что одобряли и использовали в местных церквях, хотя и с некоторыми исключениями. В дошедших до нас церковных библейских манускриптах мы видим отражение действующих библейских канонов церквей, в которых имели хождение эти рукописи. Стоит понять это, и мы станем намного ближе к ответу на вопрос о том, был ли канон у Иисуса, Господа Церкви, и если да, то передал ли он этот канон своим последователям. При рассмотрении этого вопроса необходимо уделить должное внимание той литературе, которую цитировали и к которой обращались в своем учении, в своем богослужении, в своей миссионерской работе древние последователи Иисуса. Впрочем, ей нельзя придавать решающее значение: у нас есть серьезные свидетельства того, что во II в. и далее взгляды Церкви на многие вопросы развивались и расширялись.

Важнее всего для нас аллюзии Иисуса на неканонические писания, распространенные в Израиле I века. Для наших целей важно понимать, что Иисус и ранние церковные писатели, желая поддержать свое учение и проповедь авторитетными «писаниями», обращались для этого не только к крупным разделам Ветхого Завета / Еврейской Библии, но и к литературе, впоследствии получившей известность как апокрифическая или псевдэпиграфическая. Некоторые утверждают, что Иисус ни разу прямо не обращается к неканонической литературе, – а значит, он не знал ее или не ценил. Но пусть даже Иисус не оставил нам списка священных книг, произведения его последователей могут дать нам подсказку и показать, чему учил сам Иисус и какие писания более всего повлияли на него и на тех, кто пошел за ним.

Какие бы предания ни стояли за Пр. Ап 1.37–43, 3 Езд 14:44–47 и вав. Б. Бат . 14b, эти три текста отражают представление об установленном собрании священных книг, имевшемся у иудеев конца I – середины II вв. н. э. Однако эти предания, по-видимому, не имели никакого влияния на Иисуса, авторов Нового Завета и раннецерковных писателей. Штульмахер справедливо замечает: «Нигде в Новом Завете невозможно различить и следов какого-то особого интереса к определению и ограничению канонического списка Священных Писаний» [2177].