Андрей Десницкий - Христианство. Настоящее

Когда в августе 1991 года мы поняли, что победили гекачепистов, радости не было предела. И каждый был уверен: Россия навсегда избавилась от авторитарного прошлого, она сделала свой европейский и демократический выбор. Если бы нам, тогдашним, рассказали, что будет дальше, мы бы просто не поверили.

Немало говорилось о том, что происходило в девяностые. У тех, кто определял развитие страны, возникла иллюзия, что «рынок все расставит по местам», в том числе и рынок идей: демократия и либерализм ведут к экономическому прогрессу и потому победят во всех странах. Соответственно адаптируется и православие – для тех, кому оно вообще интересно. А в глазах остальных оно выглядело чем-то вроде коллекционирования марок или вышивания крестиком – безобидное увлечение, даже отчасти полезное.

Но материал имеет свойство сопротивляться, в особенности человеческий. Правителям и властителям дум в очередной раз достался «не тот народ», и в какой-то момент как бы из ниоткуда появились и новая идеология, и властное православие, и многое иное. Но ведь у этого «ниоткуда» были имена и адреса. Пока условные «либералы» почивали на лаврах и делили советское наследие, тихие, неприметные люди, всем казавшиеся лузерами и фриками, писали и обсуждали тексты и создавали некую новую идеологию. И когда на определенном этапе государство и, в меньшей степени, общество задали в пространство вопрос: так, у нас тут где-то была идеология и куда-то делась – где бы новую взять? – они предложили свой конструкт, и он был с успехом принят.

Мы можем сегодня каждый «возделывать свой маленький сад», мы можем встречаться за рюмкой чая и ужасаться происходящему. Нас из поколения в поколение приучали именно к этому, и с какой-то горькой радостью мы впадаем в привычное и уютное состояние «мы всему знаем цену, но от нас опять ничего не зависит». В текущей политике, в том числе и церковной, – да, ничего. Но контуры будущего развития никогда не определялись ни административными директивами, ни голосованием большинства.

Сейчас очень неплохое время для спокойных дискуссий: пока мы не покушаемся на телеаудиторию и не выходим на митинги, никто не мешает нам обсуждать в любом формате любые насущные вопросы. Все это, кстати, прекрасно совмещается с возделыванием собственных садиков и с частными чаепитиями. Правда, христианская вера и церковная жизнь мало кому интересны: светские СМИ следят лишь за скандалами, церковные в основном транслируют официоз, а независимых православных почти нет, можно назвать разве что портал «Православие и мир», да и то он вынужден соблюдать определенные ограничения. Кроме того, он ориентирован скорее на массового читателя, которого более всего занимают текущие новости и «вечные ценности».

Только ленивый не процитировал в последние годы пророческие слова монахини Марии Скобцовой, сказанные в далеком 1936 года: «Если в церковь, одаренную терпимостью и признанием со стороны советской власти, придут новые кадры людей, этой властью воспитанные, то… в какую-то минуту, почувствовав себя наконец церковными людьми по-настоящему, по полной своей неподготовленности к антиномическому мышлению, они скажут: „Вот по этому вопросу существует несколько мнений – какое из них истинно? Потому что несколько одновременно истинными быть не могут. А если вот такое-то истинное, то остальные подлежат истреблению, как ложные“. Они будут сначала запрашивать церковь, легко перенося на нее привычный им признак непогрешимости. Но вскоре они станут говорить от имени церкви, воплощая в себе этот признак непогрешимости… Тут нельзя иметь никаких иллюзий – в случае признания церкви в России и в случае роста ее внешнего успеха она не может рассчитывать ни на какие иные кадры, кроме кадров, воспитанных в некритическом, догматическом духе авторитета. А это значит – на долгие годы замирание свободы».

Мы с удовлетворением ставим галочку: пророчество сбылось. И добавляем вторую галочку: мы-то на стороне матери Марии, антиномического мышления и церковной свободы, но мы опять остаемся непонятыми. А не пора ли что-нибудь по этому поводу сделать? Представим себя на месте миссионеров, отправившихся проповедовать христианство народу с другой культурой и образом мышления. Например, советскому. Разве не должны мы приспособить свою проповедь к представлениям и верованиям аудитории? Разве мы вправе требовать, что аудитория целиком и полностью будет соответствовать нашим ожиданиям?

Так вот, дорогие просвещенные друзья, другого народа у нас нет. Да, он страдает, как и любой другой народ, от своих предрассудков и комплексов, он бывает крайне невосприимчив к тому, что кажется нам очевидным. Но если мы себя считаем интеллигентами, мы обязаны принять этот факт и действовать в предлагаемых обстоятельствах, заниматься просвещением и образованием на понятном народу языке. Если мы этого не сделаем, у нас не будет никакого права жаловаться, что после очередных великих потрясений Россия зайдет на очередной круг имперской левиафанианы при полном одобрении трудящихся.

Лично для меня таким просветительским проектом стала серия общедоступных книг по прочтению Библии и новый перевод новозаветных Посланий, над которым я работаю в последнее время (он был представлен в 11-й главе). Речь идет не просто о «приращении знания» или популяризации современной библеистики, но о попытке вернуться к базовым текстам, с которых начиналось христианство, и показать, как мы можем прочитать их сегодня. Разумеется, в других случаях это могут быть и другие проекты, и желательно коллективные, хотя я прекрасно осознаю, что российский интеллигент обычно яркий индивидуалист (собственно, потому он чаще всего и проигрывает).

Есть дело, которое всегда будет востребовано, которое практически невозможно запретить и которым можно заниматься почти в любых условиях, – это образование и просвещение. И если уж рассуждать о судьбах Родины, то ее основная проблема не столько в фамилиях людей, стоящих у власти, сколько в готовности подданных поддаваться на примитивные манипуляции, принимать пропаганду за истину и искать слишком простых ответов на сложные вопросы. Гуманитарное знание в конечном счете учит человека эффективно и независимо общаться с другими людьми и существовать в обществе – недаром эти науки называли в СССР «общественными». И чем больше людей обладает навыками критического текстового мышления, тем меньше шансов, что любое развитие событий в стране приведет только к новой диктатуре.

А может, бежать от всей этой политики, экономии, идеологии? И вот огромное число верующих людей в это смутное время не просто выключают телевизор, но резко сужают поле зрения, уходя в подробности богослужебной жизни, в посты и праздники, в сложную систему табу, в богословские размышления и молитвенное делание. Некоторым удается, но зачастую они остаются христианами в одной четверти, в одной десятой или одной сотой своей жизни, где всё расписано и предписано, а основную часть проводят, как придется. Там всё слишком неочевидно.