Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Изобразительный символизм в церковной жизни остался (хотя многими он не осознается как таковой), а функциональные служения размылись (служение учителя, дьякона, отчасти служение пресвитера, а тем более служение всего народа Божьего как народа Священника и народа Царя). Благодаря евхаристической экклезиологии мы теперь это понимаем потому, что до нее это не было так ясно, как это стало ясно сейчас. В одну реку нельзя войти дважды

Евхаристическая экклезиология вдохновила евхаристическое возрождение в православной русскоязычной Европе и США, которое затем перекинулось и в Россию. Однако это не означает, что у евхаристической экклезиологии нет проблем. Они есть.

Во-первых, церковь со временем стала не только клерикалистской, но еще она обогатилась монархическими и имперскими чертами. Со временем появились митрополии и патриархаты с соответствующими предстоятелями. Поэтому возврат к апостольской форме церковной жизни означал бы отказ от того вида нормативности, который есть сейчас. В реальности возврат к евхаристической экклезиологии сопряжен с канонической реформой и сломом всего строя церковной жизни, что почти нереалистично. Нет успешных примеров возврата к евхаристической экклезиологии. В одну реку нельзя войти дважды. По отцу Николаю, место епископа – внутри собрания, вне собрания он только координатор между общинами, а не над общинами. Епископы вряд ли согласятся с такой своей ролью. В современной церковной практике евхаристические собрания зависят от епископов, а не наоборот. Протоиерей Н. Афанасьев здесь не предлагает радикального решения, как это делает, скажем, протестант Рудольф Зом, у которого епископ внутри собрания «канонически». Как выйти из этой коллизии?

Во-вторых, в евхаристической экклезиологии не достаточно раскрыта, по нашему мнению, онтология даров Духа Святого. Дар управления, епископе ( греч .), не уравновешен другими дарами (пророчеством, учительством и т. д.). «Не имея дара управления, лаики участвуют в служении управления тем, что они имеют дар рассуждения и испытания», при помощи которого они выражают свое согласие или несогласие. У отца Николая Афанасьева дар Духа, как бонус в компьютерной игре. Возможно, магическо-механистическое восприятие. Т. е. не достаточно разработана онтология евхаристической экклезиологии в части осмысления сущности духовного дара как такового и взаимодействия различных духовных даров. У отца Николая за пределами ев-харистии церкви нет, в том смысле, что эти «заграничные» реалии жизни остались вне сферы рассмотрения его экклезиологии, но это не может не оказать влияния на описание церковной жизни, когда речь будет идти о границах церкви.

В-третьих, главное служение, по отцу Николаю, – это дар управления (епископе), который осуществляют пресвитеры и епископы, без него церкви нет. На наш взгляд, это утверждение может быть подвергнуто оспариванию: может быть, главный дар – это учительство, потому что без научения народ Божий остается непросвещенным, а, значит, часто безблагодатным? Как только учительство из церкви ушло, появились очень большие проблемы. Например, писатель Н. С. Лесков говорил, что Русь была крещена, но не была просвещена. Это свидетельствует о том, что на Руси были рукоположенные священники, пресвитеры, но была явная нехватка церковных учителей, и, возможно, тот богоборческий народный бунт, который произошел в начале XX века, явился следствием непросвещенности народа, когда народ по форме был христианским народом, но по сути к учению христианскому он был приобщен лишь в малой мере.

В-четвертых, если сейчас нет свободного евхаристического собрания, значит, поставления на служения пресвитеров и епископов не легитимны. Нет народа (лаиков), нет и поставления на служение. Епископы и пресвитеры не представляют свои церковные собрания за редким исключением. Их статус – церковные миссионеры-одиночки. Не очень понятно, как можно преодолеть эту коллизию. У отца Николая право является антитезой благодати. Но вряд ли можно сказать, что это точная антитеза на все случаи жизни. Право бывает разным: как защита прав личности или как защита прав клерикальной корпорации. В конце концов, право народа Божьего на свои служения тоже может быть защищено. Возможно, здесь есть влияние предвзятой интерпретации слов апостола Павла о противопоставлении Закона и благодати. Настоящее право и настоящий Закон защищают свободу, а не отбирают ее. Проблема в том, каким (устным и письменным) мог бы быть этот Закон (Тора, устав), чтобы избежать искушения нового начетничества и талмудизма в православном обличии…

Все обозначенные проблемы делают крайне трудным осуществление основных принципов евхаристической экклезиологии на практике. Усилия отца Н. Афанасьева и последователей по освобождению церкви от правового принципа и переход к благодатному устройству церковной жизни натолкнулись на препятствия практики церковной жизни. Евхаристическая экклезиология в полноте нигде сейчас быть воплощена не может. Она восходит к апостольскому веку, а той реальности жизни уже нет. Каноническое право, которое продолжает быть нормативным в РПЦ, во многом препятствует тому, чтобы эта экклезиология воплотилась. Поскольку примеров воплощения этой экклезиологии в полноте не было, думающие люди стали искать возможности ее частичного воплощения. Одновременно с этим к концу XX века был накоплен опыт общинной жизни, требующий своего экклезиологического оформления.

В этих условиях в попытке соединить экклезиологическую мысль русского зарубежья и практику общинно-братской жизни в 2002 году на конференции «Духовные движения в народе Божьем» отец Георгий Кочетков предложил концепт общинно-братской экклезиологии.

Дополнение, расширение и переход в другое смысловое поле. Теория и практика общинно-братской жизни в экклезиологии отца Георгия Кочеткова.

В общинно-братской экклезиологии акцент ставится на том, что церковь – это, прежде всего, общины и братства верных христиан. Сам отец Георгий замечает, что терминологическое различение общинной и приходской экклезиологий впервые было внесено отцом Виталием Боровым. Также отец Георгий говорит, что вызревание общинно-братской экклезиологии в тех или иных видах можно заметить у довольно широкого круга людей. «К ним можно отнести преподобных Паисия Величковского и Серафима Саровского, славянофилов А. С. Хомякова и Ф. М. Достоевского, отца Валентина Свенцицкого и архиепископа Иоанна (Шаховского), святых Алексея и Сергия Мечевых, отца Сергия Савельева, Н. А. Бердяева, отца Сергия Булгакова и других, в протестантизме это пастор Дитрих Бонхеффер, в католичестве отец Жак Лёв». Отец Георгий Кочетков говорит об общинно-братской экклезиологии как о компенсаторном явлении. По его мнению, «она призвана не вытеснять собою, но существенно восполнять принципы и требования экклезиологии поместно-приходской».