Геннадий Пиков - Библия в истории европейской культуры

История любой религии часто бывает интереснее самой религии и дело здесь не в каких-то сплетнях, обвинениях или, наоборот, рассказах о чудесах и духовных подвигах, которые неизбежно сопровождают эволюцию христианства или ислама. Религия всегда воспринималась как нечто необычное и даже сверхразумное. С ней связывали смысл жизни, как отдельного человека, так и всего человечества. Ее история фактически ненамного моложе самого человечества. Если ее не принимали, то боролись с ней как с самым большим и опасным врагом. Итальянские гуманисты сами провозгласили себя титанами-богоборцами, советские атеисты ставили перед собой цель полного уничтожения религии, обвинив ее, по сути, в том, что была самым страшным врагом человечества, поработившим не только тело, но и душу человека.

Двойственное, амбивалентное отношение к религии сопровождало ее на протяжении всей ее истории. Ее либо идеализировали, либо объявляли «опиумом для народа», либо самонадеянно заявляли: «Gott ist tot». Это слова Ф. Ницше из его «Веселой науки». В непосредственном контексте звучит еще более кощунственно и трагично: «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами – кто смоет с нас эту кровь?»; «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. – И мы – мы должны победить еще и его тень!»

Причин такого неоднозначного отношения к религии, разумеется, немало, но в любом случае это связано с ее особой ролью в истории. Действительно, с ней либо связывали, либо было связано все самое великое и самое ничтожное, парадоксальное и примитивное, эффективное и беспомощное, высоконравственное и безнравственное, практичное и непрактичное. Основатели мировых религий всегда воспринимались масштабно и были в сознании людей либо «великими учителями человечества», либо «великими обманщиками». Равнодушно к ним никто не относился. Им поклонялись как богам или ниспровергали как лжебогов. Кто-то отрицает религиозные тексты как «лабуду», в которую нормальный человек никогда не поверит, а кто-то без них жить не может. Это не просто две крайности, – это две мировоззренческие позиции. Посредине разве что только стерильное равнодушие.

И потом, чем может христианин Августин помочь атеисту Марксу? Чем нам, особенно в наш «вывихнутый» век может помочь религия или какой-либо священный текст?! Мы привыкли считать, что у разных эпох разные задачи, разные эпохи интересует разное и очень боимся навязать им наше мнение (модернизация) или свести все наши размышления о той эпохе к ее самовосприятию (архаизация).

«Пришли иные времена…»! Идут процессы, совершенно немыслимые ни в «древности», ни в «средние века», когда Библия или Коран помогали решать те или иные проблемы в обществе или сознании человека. Конечно, христианство или ислам и их «книги» глубоко проникли в сознание и все же мы пытаемся все чаще и чаще заменять их на «языческие» тексты, на языческих богов, писать фэнтэзи, читать фантастику. В евро-американском, христианском по происхождению и культуре, мире в настоящее время Библию читают мало. Именно Запад, как это ни парадоксально звучит, наиболее атеистичен из всех человеческих сообществ, ибо из христианства благодаря рационализму и практически ориентированной морали во многом ушло эмоциональное отношение к религии и религиозные критерии оценки поступков людей. Сказывается на этом и то, что изменилось в западном обществе отношение к чтению. В самом современном чтении есть какое-то потребительское отношение к книге. Вспоминается горьковское «Любите книгу – источник знания!» А если она нечто большее?! Люди любят книги как конфеты и «пробуют» все подряд. И аллергия их мучает и проблемы с «душеварительным трактом», но отдохнут и снова читают. Зачем??? Должен же быть какой-то смысл во всем этом! От нечего делать читают книги, от нечего делать разгадывают кроссворды – ведь это все не больше, чем просто интеллектуальный онанизм, в лучшем случае, плацебо. Люди стали предпочитать чтение газет чтению книг. По некоторым данным на десять читателей газет приходится от одного до двух читателей книг. Количество же вообще читающих и не читающих примерно равное. Библию же невозможно читать как газету или роман. На Западе от книг ждут увлекательности, но Библия этому требованию совершенно не соответствует.

Культура развивается как-то стихийно, как стихиен и сам капитализм. А в результате трудно не согласиться с К. Марксом в том, что «культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно…оставляет после себя пустыню». Единственное явное изменение за последнее время – это замена преимущественно физического труда на преимущественно умственный, но одним из результатов этого стало то, что изменилась и форма переутомления: вместо физической усталости – издерганные нервы. Складывается новый тип «эксплуатируемого» человека, который порабощен компьютером и вынужден обслуживать информационные потоки в ущерб собственному личностному развитию. Двадцатый век – век вздорный, невоспитанный, временами даже хамский. Какая-то непонятная рокировка слова и звука произошла в этом веке. Понятно, слово стало неважным, ему перестали верить, но откуда интерес к хаосу, к потоку сознания?! И в литературе преобладает «что вижу, то пою»… Вероятно, обществу в целом это нужнее. Прошло время, когда люди тянулись к книге за советом и помощью, пришло время, когда сама книга стала клоуном и развлекает всех как коверный рыжий.

Но, может, потому и вечны священные тексты, что они говорят о вечных проблемах человека, которые научно-технический прогресс до сих пор не решил и, похоже, не торопится решать?!

Нет, мы пытаемся как-то влиять на этот процесс. Вероятно, с того самого времени, когда вместо коротких записок и заметок для памяти стали появляться обширные тексты-рассуждения, появилась и сама эта проблема выбора среди нарастающей массы рукописной продукции наиболее важного, наиболее интересного, просто наиболее полезного. Тексты отбраковывались, ненужные или опасные уничтожались, интересные и нужные сокращались или, наоборот, расширялись, собирались в одном месте. Так возникали библиотеки и все они по-своему боялись книг, которые как тараканы все размножались и размножались. Пытались оставить только самое необходимое Моисей, александрийские монахи, «философ на троне» Марк Аврелий. Лев Николаевич Толстой пытался резко ограничить «круг чтения». Х. Л. Борхес издавал свою библиотеку.

Но справиться с этой «заразой», пустившей метастазы по всей планете, похоже, не дано никому. Создается впечатление, что прошло навсегда время одной книги. Тексты не удержать ни в одном здании, сколь бы обширным оно ни было, ни под одной обложкой, сколь бы гениально они ни были отобраны. Явно уходит навсегда время реализации какой-либо определенной программы («божественной», «партийной»), количество идеологий растет, они мельчают и у каждой есть своя собственная библиотека. Одна книга не нужна никому и не возможна.