протопресвитер Александр Шмеман - Введение в литургическое богословие

И, наконец, став «культовым обществом», существующим в культе и ради культа, церковное общество разучилось понимать, что, будучи выражением, созиданием и исполнением Церкви, богослужение всегда полагает Церковь перед лицом мира, являет ее назначение в мире как народа Божьего, оставленного в нем с Евангелием и миссией. Богослужение, перестав быть выражением Церкви, перестало быть и выражением по отношению к миру Церкви как закваски, призванной поднять все смешение, как к миру обращенной любви Божией, как свидетельства о Царстве Божием, как благой вести о спасении и о новой жизни. Напротив, богослужение переживается как уход из мира на время, как «отдушина», как перебой в земном существовании, закрытом для благодати.

В нашу задачу не входит исследовать тут причины этого литургического кризиса. Для этого потребовался бы целый экскурс из области религиозной психологии и социологии. Скажем только, что эту метаморфозу восприятия богослужения, это превращение Церкви в «культовое общество» в каком-то смысле можно признать естественными. Вопрос только в том, естественны ли они для христианства, для религии Нового Завета, соответствует ли наша «литургичность» смыслу, духу и назначению литургии. Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо по-новому вдуматься в исконный закон молитвы Церкви и в нем услышать и воспринять закон веры. Это и составляет задачу литургического богословия.

1. Богослужение Православной Церкви совершается по уставу. Это значит – по определенным правилам, по некоему раз и навсегда установленному порядку или чину. Богослужения неуставного наша Церковь не знает. Понятие устава относится одинаково и к богослужебной жизни в целом, и к каждому отдельному ее «циклу», и, наконец, ко всякой службе. Таким образом, уставом – в основном и общем смысле этого слова – и определяется то, что выше мы назвали строем или структурой богослужения. Поэтому уяснение его содержания и его места в богослужении, в литургическом предании Церкви составляет первую задачу литургического богословия.

С первого взгляда понятие устава столь просто, что определение его сущности и его функции не вызывает как будто никаких затруднений. Устав – это совокупность правил и предписаний («рубрик» на языке западной литургики), регулирующих церковное богослужение и изложенных в книге Типикон и в разных чинах и последованиях. Следовательно, знать устав – это знать содержание Типикона и «рубрик», исполнять устав – это следовать в богослужебной практике его предписаниям. Но на деле простота такого определения обманчива, и не трудно показать, что у нас давно уже назрела проблема устава, которая не становится менее острой оттого, что подавляющее большинство членов Церкви ее не замечают или не хотят замечать. Проблема эта имеет несколько аспектов, несколько «измерений», сформулировать которые мы и должны в первую очередь.

Проблематичен, во-первых, точный объем устава; так, Типиконом, то есть писаным официальным уставом, не исчерпывается добрая половина богослужебных правил. По словам прот. К. Никольского, автора известного «Пособия к изучению устава», «многочисленные и разнообразные правила, касающиеся одной службы, а иногда и одного молитвословия, по разным причинам излагаются порознь в нескольких богослужебных книгах, или, хотя и в одной книге, но в разных местах ее» [41] Никольский К., прот. Указ. соч. С. 6. . Но даже если все эти рубрики собрать вместе и систематизировать (что и делается в книгах, подобных указанному «Пособию» Никольского), остается тот несомненный факт, что между этим писаным уставом и богослужебной практикой имеется глубокое несоответствие, и здесь вопрос об объеме устава раскрывается во всем своем значении. Можно утверждать, что полностью устав не только не соблюдается, но что такое соблюдение его невозможно. Когда в начале этого века в Киевской Духовной академии задумали отслужить идеальную всенощную (то есть такую, в которой все предписания устава были бы соблюдены полностью), подготовка к ней заняла больше года и потребовала большой историко-литургической работы [42] Описание этой «идеальной» всенощной и всей подготовительной работы см. у М. Скабаллановича в приложении к «Толковому Типикону» (Киев, 1915). . Один этот пример показывает, во-первых, до какой степени наш устав не «самодостаточен», требует для своего понимания и исполнения дополнительных знаний и, во-вторых, как далеко наша богослужебная практика отошла от его предписаний. И дело тут, конечно, не только в «слабости» или «лености». Невыполнимость многих предписаний Типикона объясняется, прежде всего, характером самой книги. В дальнейшем мы остановимся подробнее на истории ее возникновения. Но даже беглого ее просмотра достаточно, чтобы убедиться в том, что составители ее не претендовали ни на полноту изложения всего устава, ни на то, чтобы дать некую вечную и неизменную норму. Так, славянский устав доселе называется «изображением церковного последования во Иерусалиме Святыя Лавры», а греческий, несмотря на то что он называется «Уставом Великой Церкви», – это слегка видоизмененный устав Студийского монастыря в Константинополе. Иными словами, писаные уставы были, в первую очередь, изложением местных уставов, описанием того, как литургическое предание Церкви осуществлялось в данных условиях в данную эпоху. Отсюда обилие предписаний, имеющих историко-археологическое значение, но по самой своей природе временных, не могущих претендовать на то, чтобы служить вечной литургической нормой. Вдобавок к этому Типикон излагает устав монашеского богослужения, то есть опять-таки дает указания, как литургическую норму выполнять в специфически-монашеских условиях жизни. И, как мы увидим ниже, монашеские уставы в древности отличались один от другого, и даже сейчас два принятых в Православной Церкви устава восходят к двум разным типам монастырского богослужения – иерусалимскому и студийскому. И тут и там правила общие перемежаются с такими, исполнить которые в условиях, отличных от тех, для которых они были составлены, нельзя. И, наконец, не трудно было бы показать (что и будет сделано при изложении истории развития устава), что наш теперешний Типикон представляет из себя некий сплав местных уставов, часто несвободный от противоречий и неясностей. Таким образом, мы приходим к выводу, что устав проблематичен и по объему, и по содержанию и при соблюдении требует выбора, рассуждения, то есть применения критериев и предпосылок, explicite в нем не изложенных.