Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

Несмотря на все эти яркие знаки престижа, Варуна в ведийскую эпоху уже слабеет. В частности, его популярность много меньше, чем у Индры. Однако с ним связаны две религиозные идеи, которым суждено исключительное будущее: ŗta и mâyâ. Слово "puma" — это причастие прошедшего времени от глагола «приспосабливаться». Оно означает мировой порядок — порядок одновременно космический, литургический и нравственный. [445] "Достаточно отметить то исключительно заметное место, которое та же самая идея, выраженная практически той же самой вокабулой, занимает и у параиндийцев Месопотамии и Сирии, и у всех ветвей иранцев, чтобы увериться в том, что она составляет основу рефлексии индоиранских индийцев" (G. Dumézil. Ordre, fantaisie, changement, p. 140). Гимнов, специально посвященных рита, не существует, но понятие часто встречается (в «Ригведе» — более 300 раз). Утверждается, что творение осуществлялось в соответствии с рита, что боги действуют согласно рита, что рита управляет как космическими ритмами, так и моральным поведением. Тот же принцип управляет и культом. "Вместилище рита" — высшие уровни неба или алтарь огня.

Варуна воспитывался в «доме» рита. Декларируется также, что он любит рита и выступает в его защиту. Его называют "Царь рита" и говорят, что та универсальная норма, которая отождествляется с истиной, «базируется» на нем. Тот, кто нарушает закон, ответственен перед Варуной. Варуна, и только Варуна, восстанавливает порядок, нарушенный грехом, ошибкой или неведением. Виновный надеется на прощение через заклание жертв (что предписано самим Варуной). Все это проявляет его структуру как бога-космократа. Со временем Варуна становится deus otiosus, сохранившимся прежде всего в арсенале ревнителей ритуала и религиозном фольклоре. Между тем, его связь с идеей вселенского порядка обеспечивает ему важное место в духовной истории индийцев. [446] В классическом языке термин рита будет заменен вокабулой dharma, которой суждено великое будущее. В «Ригведе» dhāman и dhärman встречаются, соответственно, 96 и 54 раза.

На первый взгляд, кажется парадоксальным, что хранитель рита в то же время тесно связан с майя. Ассоциация эта становится понятна, если принять во внимание тот факт, что космическое творчество Варуны имеет и «магический» аспект. Считается, что понятие mâyâ имеет корнем mây, «меняться». В «Ригведе» майя означает "изменение, разрушающее или отрицающее полезные механизмы, изменение демоническое или обманное, а также изменение изменения". [447] Ср.: Dumézil, art. cit., p. 142 sq., с библиографией. Иначе говоря, существуют хорошие и плохие майя. Во втором случае речь идет о «хитростях» и «магии», особенно о магии трансформаций демонического типа, такой как магия змея Вритры, являющегося mâyin, т. е. магом, обманщиком по своей сути. Такая майя нарушает космический порядок, например, тормозит движение солнца или удерживает воды и т. д… Что касается хороших майя, они бывают двух типов: 1) майя сражения, «контр-майя», которую Индра использовал, когда вступал в противоборство с демоническими существами, [448] "Он победил mâyin с помощью mâyâ" — это лейтмотив множества текстов (Bergaigne, III, p. 82). В числе «магий» Индры на первом месте его способность к превращениям; ср.: Images et Symboles, p. 131 sq.; G. Dumézil. Ор. cit., pp. 143–144. 2) майя, творящая формы и существа, привилегия верховных богов, в первую очередь Варуны. Эта космологическая майя может считаться эквивалентной рита. Ряд текстов, по существу, представляют смену дня и ночи, движение солнца, осадки и другие феномены, связанные с рита, как работу творящей майя. Таким образом, в «Ригведе» за 1500 лет до классической веданты, проясняется первичный смысл майя: "волевая перемена", т. е. изменение — творчество или разрушение — и "изменение изменения". Отметим сразу, что источник философской идеи майя — космическая иллюзия, ирреальность, не-бытие — находится одновременно в идее «перемены», изменения космической нормы и, значит, магической или демонической трансформации, и в идее творческой силы Варуны, который посредством своей майя восстанавливает вселенский порядок. Отсюда понятно, почему майя приняла значение космической иллюзии. Потому, что с самого начала речь идет о понятии двусмысленном, даже амбивалентном: не только о демоническом изменении космического порядка, но также и о божественном творчестве. Позднее, уже в веданте, сам Космос станет иллюзорно изменчив или, другими словами, системой перемен, лишенной реальности.

Возвращаясь к Варуне, отметим, что его модус существования — грозный Господин, маг и мастер пут — дает возможность поразительного сближения с драконом Вритрой. Какой смысл ни вкладывать в этимологическое сродство их имен, [449] Ср.: Images et Symboles, p. 128 sq. достаточно упомянуть, что оба связаны с Водами, и в первую очередь с "Водами скованными" ("великий Варуна спрятал море…", PB IX 73.3). Ночь ("неявленное"), [450] Некоторые пассажи «Ригведы» (например, I 164. 38) представляют Варуну как «неявленное», виртуальное и вечное. Воды (виртуальное, зародышевое), «трансцендентность» и «недеяние» (характеристики верховных богов) составляют также единое целое, как мистическое, так и метафизическое, с драконом Вритрой, который, как мы увидим, «сковал», «остановил» или «околдовал» Воды.

Более того, Варуна отождествляется со Змеем Ахи и с Вритрой. [451] См. ряд сносок у Кумарасвами. Angel and Titan, p. 391. В «Атхарваведе» (XII 3.57) он фигурирует как «гад». Но больше всего он отождествляется с «гадами» в Махабхарате. Его называют "Господин Моря" и "Царь nâga", поскольку Океан есть "обиталище nâga". [452] Mahäbhärata, I 21.6 и 25.4. В других местах «Махабхараты» царь Варуна представляется как один из самых важных näga и фигурирует вместе с мифическими змеями, уже присутствовавшими в ведийских источниках. Ср.: G. Johnsen. "Varuna and Dhrtarastra", p. 260 sq.

Описанная выше двусмысленность и амбивалентность Варуны важна во многих отношениях, но главное, на что мы должны обратить внимание, — это парадигматическая роль единства противоположностей. Оно составляло одну из характерных черт индийской религиозной мысли, по существу, еще задолго до того, как стало предметом систематической философской рефлексии. Амбивалентность и единство противоположностей характеризуют не только Варуну. «Ригведа» (1 79.1) уже квалифицировала Агни как "яростного змея". «Айтарейя-брахмана» (III 36) утверждает, что Змей Ахи Будхнья есть невидимая (paroksena) модальность того, что в видимой (pratiaksa) модальности есть Агни. Другими словами, Змей — это виртуальность огня, тогда как тьма есть непроявленный свет. "Ваджасанейи-Самхита" [453] Ваджасанейи-самхита — одна из редакций «Яджурведы», собрания ритуальных ведийских текстов. (V, 33) отождествляет Ахи Будхнья с Солнцем (Айя Экапад). Поскольку оно встает на рассвете, Солнце "освобождается от ночи… точно так же, как Ахи освобождается от своей кожи" (ШБ II 3; I 3 и 6). Так и бог Сома "вылезает из своей старой кожи точно, как Ахи" (PB IX 86.44). «Шатапатха-брахмана» отождествляет его с Вритрой (III 4.3.13; и др.). Утверждается, что Адитьи были вначале Змеями. Сняв свою старую кожу — то есть достигнув бессмертия ("они победили Смерть") — они стали богами, дева ("Панкавимша-брахмана" XXV 15.4). Наконец, «Шатапатха-брахмана» (XIII 4.3.9) заявляет, что "наука Змеев (шарпа-видья) есть веда". [454] По этому вопросу см.: Eliade. Méphistophélès et l'androgyne, p. 108 sq. Иначе говоря, божественная доктрина парадоксальным образом идентифицируется с «наукой», которая имела, по крайней мере, вначале, «демонический» характер.