Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

Давайте же обратимся к этим немногим биографическим данным, чтобы набросать очерк жизни и религиозного служения Заратустры. Позже мы внесем исправления и дополнения, ставшие возможными благодаря недавним исследованиям.

Предположительно, Заратустра действовал в период между 1000 и 600 гг. до н. э. Если считать верным маздеитское предание, в котором указана веха: "258 лет до Александра", — то жизнь Заратустры протекала между 628 и 551 гг. до н. э. [640] Вполне вероятно, что формула "258 лет до Александра" относится к завоеванию Персеполя (330 г. до н. э.), положившего конец империи Ахеменидов. Первый успех деятельности Заратустры — обращение царя Виштаспы — пришелся на время, когда пророку было сорок лет. Эти традиционные "258 лет до Александра", принятые большинством исследователей (см.: W.B. Henning. Zoroaster, Politician or Witch-Doctor? p. 38 sq.: J. Duchesne-Guillemin. La religion de l'Iran ancien, p. 136 sq.) оспаривают М. Моле (Culte, mythe et cosmologie dans l'Iran ancien, p. 531) и Г. Ньоли (Politica religiosa e concezione della regalita, p. 9 sq.). Более ранние датировки основывались на особенностях архаичного языка гат, главным образом, в связи с их ведийскими аналогиями. Лингвистический анализ позволяет сделать вывод, что пророк жил в восточной части Ирана, возможно, в Хорасмии или Бактрии. [641] См.: J. Duchesne-Guillemin. La religion de l'Iran, pp. 138–140; G. Widengren. Les religions de l'Iran, pp. 79–90. Мы цитируем гаты по переводу Ж. Дюшен-Гийемена, Zoroastre (1948).

Согласно преданию, он был заотаром ("Яшт" 33.16), т. е. жрецом, совершавшим жертвоприношения, и регентом (ср. санскр. hotŗ), и его гаты вписываются в древнюю индоевропейскую традицию сакральной поэзии. Он принадлежал к клану Спитамидов ("блестящих в атаке"), занимавшихся разведением лошадей; его отца звали Пурушаспа ("у кого пегая лошадь"). Заратустра был женат, известны и имена двоих его детей, из которых младшей была дочь Пуручиста ("Ясна" 53.3). Он бедствовал; в одном из своих знаменитых гимнов он просит помощи и покровительства у Ахурамазды: "Я знаю, о, Премудрый, почему я бессилен — у меня мало стад и мало людей" ("Ясна" 46. 2).

Община, к которой он обращал свое послание, состояла из оседлых пастухов, чьи вожди звались kavi, a жрецы — karapan ("шептун") и usig ("совершающий жертвоприношение"). Именно на этих жрецов, хранителей традиционной арийской религии, Заратустра ополчился от имени Ахурамазды. Реакция не замедлила последовать, и пророку пришлось спасаться бегством. "В какую землю бежать мне?" — восклицает он. "Куда бежать, куда идти? Я разлучен со своим племенем и со своей семьей; ни деревня, ни злые правители не благоволят мне" ("Ясна" 46.1). Он нашел прибежище у Виштаспы, вождя племени фрианов, которого обратил в свою веру и сделал своим другом и покровителем (46.14; 15.16). Однако враждебность к Заратустре не ослабла, и в гатах он прямо обвиняет своих недругов — Бандву, который "всегда стоит на пути главной помехой" (49.1–2), и "маленького царевича Ваэпиа", который "на Мосту Зимы оскорбил Заратустру, отказав ему в приюте, когда Заратустра и его измученный скот дрожали от холода у порога его дома" (51.12).

В гатах можно увидеть некоторые указания на миссионерскую деятельность Заратустры. Пророк окружен друзьями и учениками, которые называются по-разному: «бедными» (drigu), «друзьями» (frya), «сведущими» (yīdva), «конфедератами» (arvatha) [642] Приведя индийские эквиваленты этих терминов, Виденгрен показывает, что подобный институт, возможно, возник одновременно с самой индоиранской общностью. Заратустра побуждает своих товарищей "взяться за оружие и прогнать" врагов, прогнать «злого» ("Ясна" 31.18). Сторонникам Заратустры противостоят "мужские союзы" с их aêśma — «яростью». Теперь установлена аналогия между этими иранскими тайными союзами и группами молодых индийских воинов, марутов, чьего лидера называют adhrigu, т. е. "тот, кто не беден". [643] Stig Wikander. Der arische Männerbund, p. 50 sq. Заратустра гневно клеймит тех, кто приносит в жертву быков (32.12, 14; 44.20; 48.10), — эти кровавые ритуалы были характерны для культа мужских обществ.

Этих немногочисленных и туманных свидетельств, конечно же, недостаточно, чтобы составлять по ним биографию. Маржан Моле попыталась показать, что подобные разбросанные по текстам указания на реально существовавших личностей совсем не обязательно отражают историческую правду; Виштаспа, например, выступает как образцовый инициат. Однако о реальности Заратустры говорят не только упоминания конкретных людей и событий (царевич Ваэпиа, отказавший автору в приюте "на Мосту Зимы"), но и та искренность и страстность, с которой написаны гаты. К своему Господу он обращается с горячей настойчивостью, будто от ответов зависит само существование Заратустры: он просит передать ему секреты космогонии, а также открыть ему будущее и судьбу некоторых из его преследователей и всех злых людей. Каждая строфа знаменитой 44-й ясны начинается с одной и той же фразы: "Вот что я хочу спросить у тебя, Господи, — ответь же мне!" Заратустра желает знать, "кто определил пути солнца и звезд" (3), "кто поместил землю снизу и закрепил облачное небо, так что оно не падает" (4) — и его вопросы о Творении следуют один за другим во все более напряженном ритме. Но он также хочет знать, как его душа, "пришедшая к Добру, будет восхищена?" (8) и "как нам избавиться от зла?" (13), "как мне отдать зло в руки правосудия?" (14). Он требует подать ему "видимые знаки" (16) и, главное, дать ему соединиться с Ахурамаздой, и чтобы "по слову его совершались дела" (17). При этом он добавляет: "Получу ли я по справедливости (Ana) в оплату десять кобыл и жеребца и верблюда, обещанных мне, о, Премудрый?" Не забывает он просить Господа и о немедленной каре для "того, кто не отдает заработанное заслужившему его", ибо он знает уже о наказании, "которое ожидает его в конце" (19).

Заратустра одержим идеей наказания порока и вознаграждения добродетели. Еще в одном гимне читаем: "Какая кара ждет того, кто отдает империю (khshathra) в руки порочных злодеев?" ("Ясна" 31.15). В другом месте он восклицает: "Когда узнаю я, есть ли у тебя, о, Премудрый (Мазда), наделенный справедливостью (Арта), власть над теми, кто угрожает разорить меня?" (48.9). Он не может терпеть того, что члены мужских союзов продолжают приносить в жертву быков и безнаказанно упиваться хаомой. "Когда же ты изничтожишь этот мерзкий напиток?" (48.10). Он выражает надежду, что сможет начать сначала "эту жизнь", и спрашивает Ахурамазду, не в силах ли Справедливого покарать порок сейчас же (48.2; см. далее). Иногда мы видим Заратустру обеспокоенным, не уверенным в себе, смиренным в желании узнать волю Господа поточнее: "Что приказываешь ты? Что примешь ты как хвалу, как поклонение тебе?" (34.12).

Чем оправдать присутствие стольких конкретных деталей в самой благоговейной части «Авесты», как не тем, что они представляют собой воспоминания реального человека? Верно, что сочиненные позже биографии Пророка изобилуют мифическими элементами, однако это, как мы помним, известный процесс — превращение исторической личности в парадигматическую фигуру. Один из гимнов ("Яшт" 13) воспевает рождение Пророка в таких тонах, будто повествует о появлении на свет мессии: "При рождении его и пока он рос, воды и растения ликовали, при рождении его и пока он рос, воды и растения поднимались" (13.93 и сл.). И возвещает: "Отныне благая религия Мазды разойдется по семи континентам" (13.45). [644] Ср.: Widengren. Les religions de l'Iran, p. 120 sq.; J. Duchesne-Guillemin. La religion de l'Iran, p. 338 sq.