Андрей Митрофанов - Церковные Соборы в позднеантичной Италии (с хрестоматией)

Этот третий, «геласианский», этап италийского Соборного движения, в богословском отношении весьма тусклый, характеризуется началом интенсивного развития понтификальной римской экклезиологии, в рамках которой Рим приобретает черты канонического центра Западной Церкви. В политическом отношении он, как уже отмечалось, связан с повышением значения Римской кафедры как судебного центра Западного патриархата, и, наконец, следует признать, что этот этап означал окончательное оформление аппарата понтификальной канцелярии и администрации: для того, чтобы регулярно осуществлять собрания италийских епископов, Римским епископам приходилось содержать большой штат церковных делопроизводителей, секретарей, легатов и нунциев, имена которых, встречающиеся единственный раз, сохранили акты Римских Соборов второй половины V века. Среди них, в частности, нотарий Павел – папский секретарь 465 г. и глава нотариев понтификальной канцелярии, субдиакон Траян – папский нунций того же года, диакон Анастасий – папский секретарь 487 и 495 гг., нотарий Сикст – папский делопроизводитель 495 г., архидиакон Фульгенций – секретарь Симмаха в 499 г., нотарий Эмилиан – делопроизводитель Симмаха в том же году, диакон Гормизд – секретарь Симмаха в 502 году.

Интенсивный процесс становления и усложнение Соборной системы церковного управления в IV–V вв., происходивший в юрисдикционном пространстве италийских диоцезов, заставляет учитывать основные направления рецепции, которой подверглись акты и постановления италийских Соборов в последующей церковно-правовой традиции, в контексте более глобального и сложного процесса восприятия и усвоения позднеримского права средневековой канонистикой. Данный процесс восприятия позднеримского права, вместе с тем, необходимо рассматривать в сравнении с аналогичным процессом усвоения греческих канонических источников римской канонической практикой. Вопреки отдельным мнениям, встречающимся в историографии, на основании исследования Ж. Годме представляется очевидным, что несмотря на интенсивные отношения между Римом и Константинополем и несмотря на бурные церковно-политические события – вплоть до появления в Риме в промежуток между смертью Геласия и лаврентиевской смутой (т. е. между 495 и 500 годами) монаха-юриста Дионисия Малого, – в практике Римской Церкви использовались латинские переводы только некоторых канонических грекоязычных документов, представлявших собой постановления Никейского Собора, латинскую редакцию постановлений Сердикского Собора 343 г., латинский перевод канонов Константинопольского Собора 381 г. (первоначально на Западе не признававшегося Вселенским), а также переводы постановлений хорошо известных пяти Поместных Соборов IV в.: Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Антиохийского 341 г. и Лаодикийского. Эти переводы были осуществлены во второй половине IV в., в рамках трех канонических сборников «Collectio Vetus Romana», «Vulgata» и «Collectio prisca». Нужно отметить, что эти сборники, по всей вероятности, распространились чрезвычайно ограниченно даже в Италии, ибо они, с одной стороны, никак существенно не повлияли на дальнейшее бурное развитие италийских канонических коллекций (рукописи VI в. совершенно от них самостоятельны), а с другой, каждая из них известна только по двум спискам [109] Gaudemet J. Les Sources du droit de l’Église en Occident du II au VII siècle. Paris. 1985. P. 76–78, 134. . При этом исследователям совершенно неизвестны какие-либо канонические сборники Римской Церкви V в., которые бы содержали постановления собственно италийских Соборов IV–V вв., акты которых доносят сведения о чрезвычайно бурной и жестокой политической борьбе, связанной с арианской смутой, вмешательствами императорской власти в церковные дела и фелицианской схизмой, потрясшей в конце IV в. галльские диоцезы. Данное обстоятельство тем более странно, что источники – в частности, постановления папы Илария, изданные Римским Собором 465 г., а также судебный протокол Римского Собора 495 г., на котором папа Геласий вынес амнистию бывшему легату Мисену, перешедшему под воздействием силы на сторону Акакия Константинопольского, – содержат весьма определенные указания на наличие при базилике св. Петра кафедрального архива, за которым следил штат нотариев, имена которых также известны [110] Hilar. Ep . 15, 5, 7–9; Coll. Auell . 103. . Трудно поверить, что в рамках данного архива служба нотариев, подчиненная в конце V в. римским архидиаконам, не вела никакого учета канонических документов италийского происхождения.

Факт наличия с конца IV в. сложного аппарата папской канцелярии признает также такой выдающийся исследователь истории Римской Церкви этого периода, как Ш. Пьетри [111] Pietri Ch. Op. cit. P. 607. . Данное обстоятельство подтверждается тем, что один из самых древних латинских канонических кодексов (унциальная рукопись VII в. RNB Lat. F. v. II. 3.), представляющих собой вторую редакцию собрания Дионисия Малого «Dionysiana II», содержит указание на то, что приведенные в конце собрания канонические документы извлечены из архивного хранилища Римской кафедры: «Expliciunt canones ecclesiastici ex scrinio ecclesiae Romanae translati» [112] Ms. RNB. Lat. F. v. II. 3. F. 178 v. . Можно предположить, что не только Римская Церковь, но и другие италийские диоцезы имели свои кафедральные архивы, содержимое которых представляло собой богатейший канонический материал, оставшийся от Соборного движения IV в., но никак не систематизированный. В качестве примера таких архивных канонических документов провинциального значения можно привести известную «Collectio Veronensis», представлявшую собой латинскую редакцию актов Ефесского Собора 431 г., исследованную и впервые изданную Е. Шварцем и Е. Штраубом [113] Acta Conciliorum Oecumenicorum / Ed. E. Schwartz , cont. E. Straub . T. I. Concilium universale Ephesenum. Vol. II. Berlin. Leipzig. 1925–1926. , или же Верцелльский регистр участников Медиоланского Собора 355 г., подписавших послание к Евсевию Верцелльскому с требованием осудить св. Афанасия Александрийского, открытый в свое время кардиналом Ц. Баронием.

По всей вероятности, к концу V в. в Италии вовсе не существовало единого систематического канонического сборника, такого как карфагенский «Codex canonum ecclesiae africanae», или марсельские «Statuta ecclesiae antiqua». Указанная разбросанность италийского канонического предания уже в V в. способствовала утратам крайне важных памятников церковного права. Так, в течении века оказались утрачены акты чрезвычайно значимого для всей Церкви Капуанского Собора 392 г., рассматривавшего учение балканского еретика Боноса Наисского, пытавшегося урегулировать антиохийский раскол и вмешавшегося в дисциплину Карфагенской Церкви; уже в VI в. ни одна каноническая рукопись не содержит ни актов, ни постановлений, связанных с его деятельностью, следы которых встречаются только в упомянутом «Codex canonum ecclesiae africanae», а также в собрании писем св. Амвросия Медиоланского. Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что до того исторического явления, которое Ж. Годме обозначил как «геласианский реннесанс канонистики», процесс рецепции и систематизации канонического наследия IV в. и первой половины V столетия являлся исторической фикцией, и, вероятно, причины этому следует искать в той внешней обстановке разорения, которому подверглась Италия и многие города в связи с остготским нашествием и новым распространением арианства, по крайней мере, на севере, о реальности какового утверждает на основании археологических исследований современный исследователь Дж. Чюрлетти [114] Ciurletti G . Antiche Chiese del Trentino, dalla prima affermazione del cristianesimo al X secolo (Breve excursus alla luce di’trent’anni diverche e scavi archeologici) // Frühe Kirchen im östlichen Alpengebeit von der Spätantike bis in ottonische Zeit. Band. 1. Herausgegeben von H. R. Sennhauser. München. 2003. S. 358. .