Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации

Почитание мощей приобретает огромную популярность в VI в. В Восточной Римской империи это чрезмерное благоговение нередко становится помехой для церковных властей. В IV и V вв. в Сирии существовало два типа церквей: базилики и мартирии [129] См. особ.: Н. Grabar. Martyrium. — "церкви мучеников". В мартириях, отличавшихся формой купола, [130] Ср.: E. Baldwin Amith. The dome, p. 95 sq. в центре стоял алтарь, сооруженный в честь святого, чьи мощи хранились в церкви. Несмотря на сопротивление священства, вокруг этого центрального алтаря (mensa) в течение долгого времени совершались особые службы, в частности, жертвоприношения, молебны и песнопения в честь мученика. Культ равным образом включал всенощные бдения, длящиеся до рассвета — церемония, безусловно, волнующая и торжественная, ибо все верующие ждали чудес. У алтаря совершались Агапы и трапезы. [131] Стойкий обычай, сохранившийся несмотря на сопротивление церкви. В 692 г. Трулльский собор вновь запретил совершать агапы и приготовление пищи на престоле. Церковные власти неустанно заботились о том, чтобы почитание святых и мощей было христоцентричным. К V–VI вв. множество базилик обзавелось собственными мощами; в некоторых случаях мартирии в виде специальной часовни для поклонения мощам возводился внутри базилики. В то же время происходило постепенное превращение мартириев в самобытные церкви. [132] Е.В. Smith. Ор. cit., pp. 151, 137.

В ту же эпоху, с конца IV и до VI в. почитание мощей распространяется на Западную Римскую империю. Культ в целом находился под контролем и даже поощрялся епископами — настоящими импресарио (по выражению Питера Брауна) этого всеобщего воодушевления. Могилы мучеников, все более выделяющиеся среди прочих погребальных сооружений на городских окраинах, становятся центром местной религиозной жизни. Кладбище превращается в место первостепенной важности. Павла Ноланского восхваляют за идею выстроить вокруг могилы святого Феликса целый комплекс зданий таких размеров, что иноземцы принимали их за другой город. Власть епископов распространялась на эти новые "пригородные города". [133] См. тексты в кн.: P. Brown. Ор. cit., р. 8. По словам св. Иеронима, город, почитая святых, "меняет местоположение". [134] Movetur itrbs sedibus suis (Ер. 107, 1); Brown, p. 42. Эти «пригородные города» сравнимы с мегалитическими некрополями на Мальте, в первую очередь, со знаменитым некрополем в Гал-Сафлиени (ср. т. 1, §§ 35, 36). Аналогия становится отчетливее, если вспомнить, что церемониальные мегалитические центры были не просто некрополями, а комплексами, включавшими часовни, храмы и террасы для совершения шествий и других ритуалов. Но оговоримся, что такое морфологическое сходство не свиде-тельствует о сходстве верований.

Как и на востоке Империи, многочисленные церемонии совершались возле могил, превратившихся в объект церковных шествий и паломничеств. Шествия и паломничества являются уникальной инновацией в религиозной истории Средиземноморья. Дело в том, что христианство отвело место в общественных церемониях женщинам и нищим. Ритуальные процессии и шествия демонстрировали половое и социальное равноправие; они объединяли мужчин и женщин, аристократов и рабов, богатых и бедных, коренное население и чужестранцев. Когда мощи торжественно вносили в город, им оказывались такие же почести, как живым императорам.

Любое открытие (inventio) мощей (вслед за сном или видением) сопровождалось всплеском религиозного воодушевления — как благовестие Божьего прощения. [135] Ср.: Brown. Ор. cit., р. 92. Такое событие могло стать решающим козырем в церковных спорах, как было при открытии мощей Герасия и Протасия Амвросием Медиоланским. Императрица Юстина потребовала передать новую базилику арианам, но Амвросий выиграл дело, поместив мощи под престол.

Наиболее интенсивно культ святых развивался среди аскетов (Brown, p. 67). Для Павла Ноланского св. Феликс был patronus et amicus [покровителем и другом]; день его смерти Павел встречал, как день второго рождения. На могиле читали Passio [о страданиях] мученика. Повторное переживание верующими его назидательной жизни и смерти упраздняло время; в такие минуты святой как бы воскресал, и народ ожидал новых чудес: исцелений, изгнания бесов, защиты от врагов. Идеалом всякого христианина было погребение ad sanctos [рядом со святыми]. Преставившегося стремились похоронить как можно ближе к могиле святого в надежде, что в судный день тот будет ходатайствовать за него перед Богом. Под мартириями или прямо по соседству с ними раскопки показали множество теснящихся друг к другу могил.

Мощи разделяли на бесчисленные частицы и отвозили во все концы Империи, что способствовало распространению христианства и связыванию элементов христианского опыта в одно целое. Разумеется, со временем умножались церковные и политические злоупотребления, обман и соперничество. В Галлию и Германию, где мощи были весьма редким явлением, их доставляли из других мест, в особенности из Рима. При первых Каролингах (740–840) огромное число мощей римских святых и мучеников было перенесено на Запад. К концу IX в. все церкви имели (или им полагалось иметь) мощи. [136] Ср.: Patrick J. Geary. The Ninth Century Relic Trade, p. 10 sq. Папы охотно позволяли перевозить мощи, потому что это способствовало величию Рима, столицы Империи и очага христианства.

Несмотря на «популярный» характер, который постепенно перевесил в этом явлении, культ мощей был не лишен некоторого величия. Ведь он прославлял преображение материи, в некотором смысле предвосхищая смелые теории Тейяра де Шардена. [137] Тейяр де Шарден (1881–1955) — французский антрополог и теолог. Связывал развитие материального мира с прогрессом "психической энергии", преобразующей материю (см. русский перевод: Феномен человека. М., 1987). С другой стороны, культ мощей сближал для верующих не только Небо и Землю, но также Бога и людей; Бог, и никто другой, управлял открытием (inventio) мощей и споспешествовал чудесам. Кроме того, кажущиеся противоречия культа (например, одновременное присутствие мученика на Небе и в могиле или в частице его плоти) приобщали верующего к парадоксальному мышлению. Действительно, почитание мощей можно рассматривать как "легкую (т. е. понятную мирянам) параллель" догмату о Воплощении, Троице и таинствах.

Определенные расхождения между западной и восточной церквями в IV в. проступают резче. Например, в византийской церкви был введен сан патриарха, по иерархии выше, чем епископы и митрополиты. На Соборе в Константинополе (381 г.) восточная церковь объявила о создании четырех региональных юрисдикции, каждая из которых имела свой патриарший престол. Порой доходило до того, что отношения между Константинополем (и, косвенно, императором) и Римом становились критическими. Владея мощами святого Андрея Первозванного (т. е. имеющего преимущество перед св. Петром), Константинополь претендовал, по меньшей мере, на равенство Риму. В последующие столетия христологические или церковные разногласия еще не раз приведут к столкновениям двух церквей. Мы рассмотрим лишь те, которые имеют непосредственное отношение к схизме (§ 302).