Кардинал Джон Генри Ньюмен - Эссе о развитии христианского вероучения В переводе Малимоновой С.А.

Тот же автор замечает, что первое толкование пророчества не является настоящим возражением против второго, когда однажды имеет место то, что кажется вторым толкованием; и подобным образом, интерпретация догматических текстов может быть буквальной, точной и достаточной, хотя, несмотря на это, возможно, она не охватывает всего того, что действительно является значением этих текстов в полным объеме; также более полное толкование, если это так, может быть менее удовлетворительным и точным, чем толкование текста и узком смысле. Таким образом, если протестантское толкование шестой главы [Евангелия от] Святого Иоанна было верным и достаточным для этого документа (чего я, конечно, не допускаю), оно все равно не может мешать католической интерпретации, которая, как минимум, абсолютно совместима с текстом, являющим высший смысл и единственно правильным. В таких случаях оправдание лучшей и более возвышенной интерпретации лежит в некоторой априорной вероятности, такой, как Вселенское согласие [Catholic consent]; а основанием узкой интерпретации является контекст и правила грамматики; и в то время как критический комментатор утверждает, что священный текст не должен означать больше, чем буква, те, кто придерживается более глубокого взгляда на него, утверждают, как Батлер в случае пророчества, что мы не имеем никакого права ограничивать смысл слов, которые есть не человеческие, но божественные.

7.

Теперь это всего лишь упражнение, заключающееся в проведении параллелей в рассуждении, чтобы интерпретировать предшествующую историю учения через его состояние в более позднее время, чтобы учесть, что оно предполагает более позднее раскрытие, согласно божественному намерению; ревностно злобствовать, отказываясь дополнить священный текст для исполнения пророчества, – это то же самое, что предъявлять претензии к Доникейским свидетельствам в эпоху Никейских или Средневековых доктрин и обычаев. Когда «Я и Отец – Одно» 87 87 Ин. 10:30. есть убедительное доказательство единства Христа с Отцом, дискутирующие еретики не понимают, почему эти слова должны быть взяты, чтобы означать более чем единство воль. Когда утверждается, что «сие есть Тело Мое» 88 88 Мф. 26:26. , это служит основанием для превращения хлеба в Тело Христово, но они объясняют эти слова как фигуру речи, потому что такое объяснение для них – самая очевидная интерпретация. И подобным образом, когда католики побуждают следовать словам Святого Григория, еретики им говорят, что эти слова есть лишь риторика; или, когда упоминают слова Святого Климента о Чистилище, еретики говорят, что это, пожалуй, был Платонизм; или, когда католики упоминают речь Оригена о молитвах к Ангелам и достоинстве Мучеников, им говорят, что это есть лишь образец его неортодоксальности; или, когда католики упоминают возведение Святого Киприана на кафедру Петра, еретики говорят, что это не нужно рассматривать более чем фигурально или абстрактно; или, когда католики упоминают об общем доказательстве духовных полномочий Рима во времена первых христиан, еретики им говорят, что это явилось лишь результатом его преходящего величия; или, когда католики упоминают речь Тертуллиана о Предании и Церкви, еретики им говорят, что он принял юридическую точку зрения по этому вопросу; таким образом, раннее состояние и очевидность каждой доктрины, соответственно, должны были последовательно интерпретироваться посредством того развития, которое, в конечном счете, и произошло.

8.

Кроме того, поскольку, как выше было показано, вместе доктрины составляют единую религию, то из этого следует, что несколько доказательств, которые, соответственно, поддерживают эти доктрины, принадлежат одному целому и должны быть поставлены на общую основу, и все они нуждаются в защите. Совокупность слабых доказательств составляет сильное доказательство, один сильный аргумент придает убедительность побочным аргументам, которые сами по себе слабы. Например, что касается чудес в Священном Писании или в Церкви, «число тех, кто несет с собой свое собственное свидетельство сейчас, и которые верят в чудеса ради них самих, невелико, но они являются основанием, на которое мы опираемся» [2]. Кроме того, никто не считает необходимым, прежде чем принять Евангелие от Матфея, найти первичные свидетельства для каждой его главы и каждого стиха: когда доказано, что только часть существовала в древние времена, то и существование целого было доказано, так как часть есть лишь доля целого; и когда целое доказано, оно может дать приют тем частям, которые по какой-то случайной причине имеют меньше доказательств своей древности. Кроме того, достаточно было бы доказать, что Святой Августин знал итальянскую версию Священного Писания, показав, что он цитировал ее несколько раз. И точно также, общепризнано, что доказательство наличия Второго Лица в Боге значительно облегчает бремя доказательства, необходимое для веры в Третье Лицо; и что, поскольку Искупление является в некотором роде коррелятом вечного наказания, то, очевидная сформированность первой доктрины, фактически является доказательством для второй. Таким образом, протестантский полемист чувствовал бы, что он мало что сказал, кроме как о предзнаменовании своей победы, чтобы склонить оппонента к опровержению транссубстанциональности, если тот все еще твердо придерживается обращения к Святым, Чистилищу, Семи Таинствам и учению о заслугах; и он, защищая свою группу, даже слишком мало осудил поклонение Господу, Верховенству Рима, приемлемость безбрачия, тайну исповеди, Причастие под одним видом и традиции, если тот все еще ревностно относится к учению о Непорочном Зачатии.

9.

Принцип, на основании которого сделаны эти замечания, имеет поддержку некоторых из самых авторитетных английских богословов. Епископ Батлер, например, который так часто цитировался здесь, на основании этого принципа рассуждает от имени самого Христианства, хотя и признает, в то же время, тот недостаток, который вследствие этого лежит в основе богооткровенной системы. «Предполагаемые доказательства, – он замечает, – являясь прибавлениями, не только преувеличивают свидетельство, но множат его. И я не стану никого разубеждать, если он думает иначе. … Истинность нашей религии, подобно истинности вообще, должна оцениваться по всем свидетельствам, взятым вместе. И если целый ряд предметов, которые могут быть утверждены в каком-либо доказательстве, и каждый конкретный предмет в нем, как можно разумно предположить, не были случайными (поскольку здесь подчеркивается доказательство в пользу Христианства), тогда истинность доказана; подобным образом, если в каком-либо общем случае многочисленные произошедшие события приводились бы как доказательство какого-либо другого оспариваемого события, истинность оспариваемого события была бы доказана не только в том случае, если бы какое-либо из случившихся событий само по себе ясно подразумевало это доказательство, но и если бы ни одно из них не подразумевало его по отдельности; но если бы все эти события, взятые вместе, не могли бы разумно предполагаться случившимися, тогда оспариваемое событие не было бы истинным.