Array Антология - Введение во храм Пресвятой Богородицы. Антология святоотеческих проповедей

Пришедший на смену скинии первый Иерусалимский храм был выстроен в середине X века до Рождества Христова царем Соломоном – огромное по тем временам здание из каменных блоков высотой в 15, длиной в 35 и шириной в 10 метров, сориентированное с востока на запад и отделанное внутри кедровым деревом. Тогда этот храм примыкал к дворцу Соломона. Он делился на три части: «притвор», на дворе перед которым находились огромный жертвенник для всесожжения, гигантский резервуар с водой – литое медное «море» – и 10 омывальниц; «святилище» с жертвенником курения, обложенным золотом, десятью семисвечниками и столами для хлебов предложения; и, наконец, «Святая святых», в котором во времена Соломонова храма хранился Ковчег завета. Апостол Павел свидетельствует, что во Святая святых во времена первого Иерусалимского храма помимо скрижалей завета также хранились золотой сосуд с манною и жезл Ааронов расцветший (Евр. 9:4). В храмовом дворе собирался для молитвы народ, а во святилище могли входить только священники – для совершения богослужения; что же касается Святая святых, то сюда входил только первосвященник, причем лишь раз в году – в праздничный день Очищения (Искупления): для молитвы и окропления очистилища – то есть навеса над ковчегом, его крышки – жертвенной кровью приносимых здесь тельца и козла.

Первый храм был разрушен вавилонским царем Навуходоносором в 586 году до Р. X. Второй храм был выстроен на месте первого после возвращения евреев из вавилонского плена в 520–515 годах, при священнике Ездре и при Неемии – еврейском наместнике Иудеи в пору персидского владычества. Работами по восстановлению храма Истинного Бога руководил Зоровавель – потомок царя Давида, один из первых евреев, вернувшихся в Иудею после вавилонского плена. План нового храма в целом повторял устройство первого, однако новое здание было больше. И все же ему не удалось превзойти величие Соломонова храма, тем более что после разрушения вавилонянами первого храма оказалась утрачена главная святыня богоизбранного народа – Ковчег завета с Моисеевыми скрижалями. Существовало предание, что его спрятал в некоей пещере, замуровав в нее вход, пророк Иеремия; якобы он сделал это на той самой горе, с которой некогда обозревал землю обетованную перед своей смертью Моисей (см. 2 Мак. 2:4–8). Однако где же это точно произошло, не было ведомо никому. Потому-то Святая святых второго храма не содержало никаких святынь, оставаясь пустым. Правда, некоторые историки предполагают, что там в ту пору находилось очистилище – плита, использовавшаяся за богослужением как символ древнего утраченного священного ковчега; эта плита, подобно крышке ковчега, также окроплялась в день Очищения жертвенной кровью.

Но, пусть даже и лишившись святыни ковчега, ветхозаветное Святая святых второго храма все равно считалось местом особого Божественного присутствия; поэтому сюда, так же как и во времена Соломона, первосвященник мог входить лишь раз в году.

Второй храм оказался разграблен и осквернен язычниками в эпоху Маккавейских войн, а затем был вновь освящен в 165 году до Р. X.

В дальнейшем Иерусалимский храм подвергся перестройке Иродом Великим, которому прежнее здание показалось недостаточно величественным. Внешний облик здания, иногда именуемого «Третьим храмом», постепенно менялся начиная с 20–19 года до Р. X. Тем самым в ту пору храм уже приобрел внешний облик, известный Спасителю и современникам Его земной жизни.

Ирод расширил пространство Храмовой горы приблизительно вдвое. К стенам храмового двора были пристроены крепостные башни, в его пространстве появились – на модный тогда римский манер – изящные колоннады, получившие название «царской стой», то есть галереи. Стены украсились белым и зеленым мрамором.

Во внешнем храмовом дворе находились помещения, где жили обитавшие тут так называемые назореи и давшие обет девства женщины – ветхозаветный аналог наших будущих христианских аскетов, монашествующих; здесь же жили и воспитывавшиеся при храме юные отроковицы. Сюда могли входить и язычники, однако в следующий двор, внутренний «двор Израиля», окруженный еще одной крепостной стеной и украшенный великолепной напольной мозаикой, допускались только евреи. Грозные надписи при входе предупреждали, что неевреям запрещается вступать в этот двор под страхом смерти. Стена внутреннего двора была настолько крепкой и мощной, что при штурме храма во время взятия Иерусалима в 70 году по Р. X. римскими войсками Тита она в течение шести дней выдерживала удары огромных стенобитных орудий.

В результате перестройки Ирода увеличились и размеры самого здания: теперь храм, блиставший новыми стенами из белого камня, по своим масштабам приближался к храму Соломона. Двери богато украсились золотом и серебром. Ведущие из притвора в святилище «Великие ворота», сделанные из чистого золота, были настолько тяжелыми, что их могли вместе открыть – причем с большим трудом – лишь двадцать священников.

Внутреннее пространство храма сохранило прежнюю планировку: притвор, святилище, Святая святых. И так же, как раньше, в по-прежнему оставшееся пустым Святая святых, по свидетельству апостола Павла, мог лишь один раз в году входить первосвященник: однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа (Евр. 9:7).

Иудейский историк Иосиф Флавий описывает в сочинении «Иудейская война» великолепное здание Иерусалимского храма: «Внешний вид храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи. Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно бел. Вершина его была снабжена золотыми заостренными шипами для того, чтобы птица не могла садиться на храм и его загрязнить».

Итак, ветхозаветный Иерусалимский храм поражал всякого, кто его впервые видел, своим особым и неповторимым величием; но в то же время он ужасал приходивших сюда огромным числом приносимых здесь жертв, обилием проливавшейся в его дворе крови животных, невыносимым запахом всесожжения, застилавшими небесный свод непроглядными клубами черного дыма, поднимавшимися от жертвенника. Храм одновременно и восхищал, и страшил – как, вероятно, одновременно и восхищает, и приводит нас сегодня в трепет вся священная история Ветхого Завета, осью и центром которой он был. Ведь и Сам Бог тогда открывал Себя и являлся Своему народу так же двояко: и как Прекрасный и Всемогущий в Своем небесном величии, и вместе с тем как Страшный – в громах, молниях, в землетрясении и огне.