Array Антология - Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Как-то Иннокентий Анненский, один из отцов постсимволистской поэзии, поставил к своему шутливому перепеву эпиграф – «Крадущий у крадущего не подлежит осуждению. Талмуд» [1] «Укравший у укравшего не подлежит никакому денежному обложению» (Бава кама, 7а). Неизбежные повторения и невольные похищения отражаются в зеркале историографии венецианской темы – и настоящий краткий очерк написан после чтения ряда добротных сочинений коллег, из коих назовем первыми: Jan Paul Hinrichs. In search of another St. Petersburg: Venice in Russian poetry (1823–1997). München, 1997; Меднис Н. Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск, 1999; Pascal Cziborra. Lagunenlyrik – Venedig im Spiegel der Dichtung: Eine Studie zur europäischen Literaturgeschichte. Hamburg, 2009; Ревзина О. Г. Русская поэтическая венециана // Диалог культур: «Итальянский текст» в русской литературе и «русский текст» в итальянской литературе: Материалы международной научной конференции (Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН, 9–11 июня 2011 г.). М., 2013. С. 201–215. В поисках некоторых дополнительных деталей отошлем читателя к статье «Три этюда о русской стиховой венециане» (Тименчик Р. Ангелы. Люди. Вещи: В ореоле стихов и друзей. М., 2016. С. 584–632. Ср. также: Головачева А. «Плывя в таинственной гондоле…» («Сны» о Венеции в русской литературе золотого и серебряного веков) // Вопросы литературы. 2006. № 1. С. 157–178). . Созерцание приключений перепохищенной дубинки давно удивляет и умиляет литературоведов-венециеведов, высаживающих генеалогические деревья с чередующимися ветвями то книжных впечатлений, то наблюдений на местности, переплетающихся друг с другом.

Как-то: британская писательница-мемуаристка Эстер Линч Пиоцци (1741–1821) описала город на лагуне в «Наблюдениях и размышлениях во время путешествия по Франции, Италии, Германии» (1789) – например, собор Святого Марка, освещенный по вечерам, украшенный всеми совершенствами людского искусства, море, подмывающее его стены, и танец лунных лучей на усмиренных волнах, шутки и смех, доносящиеся из кофеен, девушек с гитарами, приплясывающих на площади, людей в масках, весельчаков, распевающих, проходя мимо вас, барку с оркестром, слышимым издалека над водой.

Кто бы ни был внезапно привлечен этой сценой круглогодичного, судя по всему, веселья, будет близок к тому, чтобы выкрикнуть в Венеции то, что Ева говорит Адаму у Мильтона:

Анна Радклифф, автор бестселлеров как английского, так и русского книжного рынка, сама никогда в Венеции не бывавшая, попользовалась описаниями госпожи Пиоцци для своих «Удольфских тайн»:

Удивление Эмилии было чрезвычайно, когда она увидела Венецию, ее острова, ее домы, ее башни, которые все вместе возвышались из моря и отражали свои краски на его светлую и дрожащую поверхность. Заходящее солнце покрывало волны, возвышенные Фриульские горы, преграждающие к северу Адриатическое море, легким шафрановым цветом. Мраморные портики и колонны Св. Марка были облечены богатыми оттенками и вечерним сумраком. Между тем, как они плыли, великие черты сего города изображались с большею ясностию. Его террасы, на коих возвышались здания воздушные, однако ж величественные, освещаемые, как и действительно они тогда сияли, последними лучами солнца, представлялись более извлеченными из моря жезлом волшебника, нежели построенными рукою смертного.

Солнце наконец исчезло, и тень постепенно распространялась по волнам и горам; она погасила последние его огни, позлащавшие их вершины, и виолетовый <���так!> меланхолический цвет вечера распростерся подобно покрову. Сколь была глубока, сколь была прекрасна тишина, окружавшая сцену! Натура, казалось, погружалась в покое. Единые токмо сладчайшие движения сердца возбуждались в душе. Очи Эмилии наполнились слезами; она ощущала восторги высокого благоговения, простирая взоры свои к небесному своду, между тем как трогательная музыка сопровождала журчание вод. Она слушала ее в безмолвном восхищении, и ничто не возмущало тишины. Звуки, казалось, колебались в воздухе. Лодка подавалась с таким слабым движением, что едва можно было слышать ее шум; и блестящий город, казалось, сам приближался для принятия чужестранцев [3] Таинства Удольфския. Сочинение Радклиф / Перевел с французского С. Ф. З. <���Ф. А. Загорский>. Ч. 2. М., 1802. С. 33–35. См. об этой цепочке заимствований: Tony Tanner. Venice Desired. Harvard University Press, 1992. P. 15–26. .

Книга Радклифф была одной из тех, над страницами которой Джордж Гордон Байрон увлекся городом «единых токмо сладчайших движений сердца»:

На двадцать девятый год своей жизни он впервые оказался во всепетом городе, и в четвертой песне «Чайльд-Гарольда» читатели двух полушарий ровно 200 лет тому впервые прочитали: «I stood in Venice, on the Bridge of Sighs», потом «Ainsi toujours errant, me voici dans Venise sur le pont des Soupirs» и т. д., вплоть до русского:

Избитой тропой потянулись сюда британские туристы, норовя произнести перформативный стих «Венеция. Мост Вздохов. Я стоял…» (эти строфы побывали в эпиграфе к роману Фенимора Купера «Браво»), и сатирический комикс о глоб-троттерах среднего класса содержал подпись под картинкой:

Робинсон (соло): «I stood in Venice…,» и т. д.

Джонс и Браун, уже слышавшие раньше что-то похожее, отошли на некоторое расстояние.

Размышление Брауна: «Почему люди, когда они повторяют стихи, выглядят несчастными?» [5] Richard Doyle. The foreign tour of Messrs. Brown, Jones and Robinson: being the history of what they saw and did in Belgium, Germany, Switzerland, & Italy. London, 1855. P. 65; James Buzard. The Beaten Track: European Tourism, Literature, and the Ways to «Culture», 1800–1918. Oxford, 1993. P. 115.