Шон Макдауэлл - Свидетельства достоверности Библии

1Б. Постмодернистский мир

Основное направление современной философии, вслед за французским философом Жаком Деррида, принято называть деконструктивизмом, или постмодернизмом. Постмодернисты подчеркивают относительность всякого смысла и всякой истины и отрицают основополагающие принципы, то есть общепризнанные истины (например, я существую), являющие собой отправную точку всех философских рассуждений. Хотя эти заявления людям без философского образования могут показаться запутанными, в своем практическом преломлении они буквально заполонили современные умы. В результате мы получаем полную относительность мышления в его отношении к истине. Абсолютной истины нет вообще, утверждают постмодернисты, а есть только истины, соотносимые с каждым отдельным человеком.

«Христианство может быть истиной для вас, для меня же это не истина». Такова ложная посылка релятивизма – главного компонента постмодернизма. Согласно этой посылке, христианство может быть истиной для некоторых людей, в некоторых местах и в некоторое время. Но оно не может быть истинным для всех людей, во всех местах и во все времена. Христианская истина относительна, но не абсолютна и не повсеместна.

Карл Генри показывает, что семена постмодернизма были посеяны еще в эпоху модернизма: «Век модернизма стремился освободить человечество от… судьбы или существования в созданной Богом вселенной. Светская наука обещала людям новые свободы и прогресс для всей планеты. Люди в своих рассудочных умопостроениях перестроили интеллектуальный порядок мира» (Henry, PNS, цит. по: Dockery, СР, 36).

Таким образом, в современном мире человеческие рассуждения заменили собой упование на Бога. В эпоху постмодернизма люди не желают зависеть от здравомыслия и не хотят нести ответственности за последствия своих решений.

Постмодернизм отвергает мысль о том, что убеждения могут адекватно отражать существующую реальность. Генри замечает: «Одна из разделяемых всеми постмодернистами предпосылок в области теории познания заключается в отказе от фундаментальности, то есть знания как системы убеждений, построенных на другой системе убеждений, при том что все здание целиком стоит на основополагающих, непреложных убеждениях» (Henry, PNS, цит. по: Dockery, СР, 42).

«Постмодернисты, – подытоживает Гренц, – полагают, что все попытки описать объективный и объединяющий центр – единственный реальный мир, стоящий за беспрерывным потоком опыта, бессмысленны; в конце концов они приведут лишь к умозрительным творениям человеческого разума. Отделяя человеческое объяснение от понятий лежащего в его основе объективного мира, постмодернистские критики модернизма отделяют нас от вещей и оставляют нам только слова» (Grenz, РР, 83, 84).

Маккалум так кратко формулирует постмодернистскую точку зрения:

Но как нам узнать, соответствуют ли реальности те образы, которые доносят до нашего разума извне наши органы чувств? В конечном счете, единственная возможность удостовериться в этом приводит нас к попытке выйти из себя и сравнить наши ментальные образы с объектами реального мира. Но поскольку мы не можем поместиться вне себя, у нас нет никакой возможности узнать, насколько точно они будут соотноситься. Нам остается лишь проявить скепсис.

Это – одна из причин, побуждающих постмодернистов утверждать, что эмпирической «объективности» вообще не существует. Проблему восприятия человеком окружающей действительности они сводят к тому, как мы ее осознаем и насколько точно наши органы чувств способны отразить внешний мир. Постмодернисты говорят, что это неточное отражение. Они утверждают, что разные люди видят одни и те же вещи по-разному (McCallum, DT, 36).

Например, по их словам, мы не знаем, каким на самом деле был Иисус, потому что можем воспроизвести Его образ только на своем языке. Гренц в связи с этим замечает следующее: «Постмодернистские мыслители… утверждают, что мы не просто сталкиваемся с “внешним” миром, но скорее конструируем этот мир, используя понятия, которые мы сами в него привносим. Они считают, что у нас нет фиксированного наблюдательного пункта, который находился бы над выстраиваемой нами структурой мира и давал бы нам абсолютно объективную картину какой бы то ни было внешней реальности» (Grenz, РР, 41).

Им глубоко претит все, что хоть в какой-то мере может быть им в осуждение. Но конечно же наибольшую неприязньу них вызывает мысль о том, что Бог есть. Почти так же неприемлема для них и возможность существования объективной вселенной, которой безразлично, что они думают, и которая без их ведома может разоблачить их самые сокровенные убеждения как ложь (Питер ван Инваген, автор «Метафизики»).

Рорти утверждает, что «для постмодернизма истинные сентенции неистинны, потому что они соответствуют реальности, а значит, нет необходимости беспокоиться о том, какого рода реальности – если таковая вообще существует – соответствует данная сентенция, и неважно, что “делает” эту сентенцию истинной» (Rorty, CP, xvi).

Питер Крифт и Рональд К. Тачелли из Бостонского колледжа придерживаются противоположной позиции, говоря, что «истина означает соответствие того, что вы знаете или утверждаете, тому, что есть. Истина значит “говорить как есть”». Далее они продолжают: «Все теории об истине, будучи выраженными ясно и просто, предполагают здравое представление об истине, которое помещают в священный сосуд мудрости языка и традицию употребления, а именно, в свое соответствие (или идентичность). Ибо каждая теория утверждает, что лишь она в действительности истинна, то есть соответствует реальности, и что другие теории ошибочны, то есть не могут соответствовать реальности» (Kreeft, НСА, 365, 366).

«Итак, – заключает Маккаллум, – постмодернисты утверждают, что нет никакой возможности выяснить, совпадают ли законы языка и законы, управляющие реальностью. Постмодернизм повергает нас в глубокий и всеобъемлющий пессимизм, наглухо замуровав в том, что они называют тюрьмой языка. Реальность определяется или конструируется культурой и языком, но не открывается нам через разум и наблюдение» (McCallum, DT, 40, 41).

Генри подытоживает: «О текстах говорят, что они не способны передать истину об объективной реальности. Объяснение одного интерпретатора так же правильно, как объяснение другого, какими бы несовместимыми между собой они ни были. Не может быть ни исконного, ни окончательного текстуального значения, как нет и какой бы то ни было возможности толковать Библию или любой другой текст» (цит. по: Dockery, СР, 36).

Рорти приходит к такому выводу: «В конце концов, прагматики говорят нам, что важнее всего не желание иметь правильный взгляд на вещи, а наша лояльность по отношению к другим людям и объединение со всеми остальными против тьмы» (Rorty, СР, 166).