Vita Christi Лудольфа Саксонского и позднесредневековое благочестие Воплощения

Хорошо известное Подражание Христу – плод того же духа, который вдохновлял христоцентрическое Древо Жизни Бонавентуры и многочисленные мистические Жизни Христа, представляющие созерцанию всю драму христианского спасения от Сотворения мира до Страшного суда. Таковы, например, Размышления о Жизни Христа , которые до недавнего времени приписывались Бонавентуре, и столь же влиятельная Жизнь Христа , написанная Лудольфом Саксонским. [15] Joseph Burns Collins, Christian Mysticism in the Elizabethan Age with Its Background in Mystical Methodology (Baltimore: Johns Hopkins, 1940), p. 43.

Мы детально изучим некоторые основные черты такого подчеркивания Воплощения Христа в трактате Лудольфа (см. ниже, с. 45–99). Однако на данный момент мы можем предварительно утверждать, что все присутствующее у Лудольфа видение природного мира несет отпечаток его понимания Воплощения, а также его идеи о том, каким образом христианин, помещенный в природный мир, может развиться духовно. Основной подход Лудольфа связан с определенным взглядом на таинства и их отношение к телесным предметам и телесным чувствам:

Aegrotus homo est, morbus autem originalis culpa est. Origo vero illius culpae, licet principaliter fuerit ex consensus rationis, occasionem tamen sumpsit ex sensibus carnis. Ad hoc ergo quod medicamen respondeat morbo, opportuit quod non tantum esset spiritualis, verum etiam aliquid haberet de sensibilibus signis; ut sicut sensibilia fuerunt animae occasio labendi, ita essent ei occasio resurgendi. (Часть I, Глава 21, I: 190)

Человек болен, его болезнь – это первородный грех. И хотя изначальной причиной этого греха было согласие разума, повод для него дали плотские чувства. Следовательно, чтобы лекарство соответствовало болезни, оно должно быть не только духовным, но и действительно иметь в себе нечто от чувственно воспринимаемых знаков; чтобы как чувственные вещи были для души поводом пасть, так они стали бы для нее поводом воспрянуть.

В данном случае утверждение Лудольфа относится к церковным таинствам; но стоящее за этим утверждением рассуждение весьма важно для рассмотрения отношений между телом и душой в космологии этого автора, поскольку чувства не исключены из искупительного плана и продолжают оставаться средствами исцеления души. Человечество не оставлено без знаков благодати:

Ne forte, per ignorantiam et ingratitudinem, tanta Dei dignatio nostrae saluti foret ineffi cax, in quinque hujus seculi aetatibus per Patriarchas, Judices, sacerdotes, reges et Prophetas ab Abel justo usque ad Joannem Baptistam, Filii sui adventum repromittere, praenuntiare et praefi gurare non destitit: ut per multa millia temporum et annorum, magnis et variis multiplicatis oraculis; et intelligentias nostras ad fi dem erigerit, et aff ectus, per nimia et viva desideria, infl ammaret. (Часть I, Глава 2, I: 17)

Чтобы великая забота Бога о нашем спасении не оказалась тщетной из-за нашего невежества и неблагодарности, Он не пренебрег тем, чтобы в пять эпох века сего через патриархов, судей, священников, царей и пророков от Авеля вплоть до Иоанна Крестителя многократно обещать, предвещать и с помощью прообразов изображать приход Его Сына, чтобы в течение многих тысяч зим и лет умножались великие и разнообразные предсказания, чтобы поднимать наши умы к вере и воспламенять наши чувства сильнейшим и живым желанием.

В этом контексте можно сказать, что Бог видим в Его творении. Его образ не совершенен, но указывает на совершенство за собственными пределами:

Deum enim non solum fi des recta testatur, Scriptura sancta loquitur, comparatio rerum ad ipsum indicat, ratio naturalis dictat. Sanctique praedicant: Ipse fecit nos, et non ipsi nos; verum etiam hoc creaturae clamant. Omnia namque suo modo dicunt, quid Deus est. Vox est enim naturae: quia omnia pulchra testantur ipsum esse pulcherrimum, dulcia dulcissimum, sublimia altissimum, pura purissimum, fortia fortissimum, et sic de aliis. (Часть I, Глава 1, I: 15)

Ведь о Боге не только свидетельствует истинная вера и говорит Священное Писание, на Бога же указывает сравнение между вещами, о Боге же говорит естественный разум. Святые проповедуют: «Он сделал нас, а не мы сами»; и о том же вопиет всякая тварь. Ведь это глас природы, поскольку все прекрасное свидетельствует, что Бог – прекраснейший, все приятное – что Он приятнейший, все высокое – что Он высочайший, все чистое – что Он чистейший, все сильное – что Он сильнейший, и так далее.

Таким образом, определенные предметы, люди и события могут рассматриваться типологически, или же способом, свойственным таинствам, и путь открыт для того, чтобы сделать духовный знак из любой подходящей земной реальности и фактически установить целую систему «чтения» материальной вселенной.

Учение о Воплощении гласит, что Бог может быть видим в образе человека: в самом деле, это учение настаивает, что Бог не может быть воспринят иначе, чем посредством человеческого образа, который, согласно вере, принял Христос (авторитетным библейским текстом здесь служит Ин 12, 45 – «И видящий Меня видит Пославшего Меня»). Если позволить этой идее распространяться за ее первоначальные пределы концентрическими кругами типологий и аллегорий, становится возможным увидеть некоторую реальную связь между духовной реальностью и видимыми материальными предметами, которые используются в качестве ее символов. Этот процесс не представляет собой просто игру ума, а делается жизненно важным для переупорядочивания человеческого восприятия смысла мира. Выстраивание все более углубляющихся систем аллегорий и аналогий делает возможным искупление чувств, так как вещи, которые видят глаза и воспринимают другие органы чувств, постепенно все в большей мере рассматриваются не как сущности в себе и для себя, а как часть более широкой системы и как бледные отражения. Лудольф наводит на эту мысль, утверждая, что благие качества в воспринимаемых объектах указывают на качества в превосходной степени в Боге. Мир при правильном подходе предстает не только отвлекающей силой, а строением, ведущим человека за пределы мира, в духовное измерение.

В своем комментарии к таинствам Лудольф подсказывает идею, что человек поистине ставит чувства под контроль, не подавляя их и не погружая воображение в своего рода темноту, а научаясь останавливать его на должных вещах: на явлении, словах и делах Христа; на евангельских событиях; на церковных обрядах и убранстве; наконец, на тех элементах материального мира – именах, местах, предметах, временах года, растениях, животных и др. – которые в наибольшей мере допускают соотнесение с духовной реальностью. Лудольф аргументирует таким образом, например, объясняя, как сосредоточивать чувства во время молитвы:

Et ideo, cum omni attentione nec non et devotione, distincte et alacriter offi cium divinum exolvas; et in omnibus, scilicet: cogitando et verbo proferendo, videndo et audiendo, stando et sedendo, supplicando et veniam sumendo; nec non in aliis singulis ad interiorem et exteriorem hominem in hoc offi cio spectantibus, sic reverenter et humiliter te habeas, quasi Deum ac beatam Virginem et omnes Angelos et Sanctos corporalibus oculis coram te videas, recogitans quod sine dubio praesentes sunt Angeli sancti, in quorum conspectus psallis Deo ibi et ubique presente. Unde qualiter homo [16] Согласно вышеупомянутому изданию Асцензиуса, «Unde qualiter Deus…» (folio 140, col. 4). Это интересный вариант, как кажется, подразумевающий, что сам Бог вмешивается для того, чтобы сделать условия молитвы лучше для человека, посвятившего себя духовной жизни. Такой вариант означал бы, что духовный рост, прежде всего, не предмет человеческих усилий: когда человеческая воля правильно упорядочена, то действует своего рода «новая природа», которая делает возможным, чтобы мир воспринимался иначе. in orations posit intentionem suam recolligere, docet Basilius, dicens: ‘Quomodo non obtinebit quis, ut in oratione sensus ejus non vagetur, si certus sit assistere ante oculos Domini?’ Recogitet ergo homo se stare, seu pronum jacere, ante conspectum Dei, et secum loqui, et juvabitur a vagatione mentis. (Часть II, Глава 6, III: 41)