Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, тт. 1,2

9. Мы читаем, что святые молились подобно Соломону, который, восклицая «да склонит к Себе Господь сердца наши, чтобы мы боялись Его и соблюдали заповеди Его» (3 Цар 8:58)*, указывал тем самым на противление Богу, в чём, естественно, видел мятеж против Него и его Закона и нашу склонность к противоположному. То же самое сказано в псалме: «Приклони сердце моё к уставам твоим» (Пс 118/119:36)**. Здесь прежде всего нужно отметить противопоставление испорченности, которая толкает нас ко злу и к мятежу против Бога, и перемены, посредством которой мы приводимся к служению Ему. Когда Давид, чувствуя, что на какое-то время лишился водительства благодати Божьей, молит Господа, чтобы Он сотворил в нём новое сердце и обновил правый дух в утробе его (Пс 50/51:12),

Синодальный перевод: «Да будет с нами Господь..., да не покинет нас, наклоняя к Себе сердце наше, чтобы мы ходили по всем путям Его и соблюдали заповеди Его £ уставы Его и законы Его» (3 Цар 8:57-58).

Синодальный перевод — «к откровениям».

то тем самым не признавал ли он, что все составы его сердца полны гнусности и нечистоты, а его дух поражён порчей? Более того, желая очищения, Давид, творение Божье, способность очистить признавал исключительно за Богом. Если кто-нибудь возразит, что сама эта молитва является признаком доброй и святой склонности, то на это легко ответить, что Давид уже отчасти был поставлен на правый путь, тем более что он сам сопоставляет постигший его крах, глубоко им переживавшийся, со своим первоначальным состоянием. Видя в себе человека, отчуждённого от Бога, он недаром молит, чтобы всё, что Бог даёт своим избранникам, было дано и ему. Уподобившись мёртвому, он желает быть сотворенным вновь, чтобы раб Сатаны стал орудием Св. Духа.

Какая удивительная вещь — наша гордыня! Ведь, в сущности, Бог требует от нас только одного — чтобы мы соблюдали его Субботу (Шаббат), то есть отдыхали от всех своих дел. И нет ничего, что давалось бы нам с большим трудом, чем оставить все свои дела, освободив место делам Бога. Если бы наши помыслы не омрачало ожесточение, то мы бы усвоили щедрое свидетельство о Божьих милостях, данное нам Господом Иисусом: «Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой — Виноградарь... Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне... Без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:1 сл.). Если мы не плодоносим сами по себе, если мы — оторванная ветвь, лишённая влаги, то не надо спрашивать, в какой степени наша природа способна на добрые дела. Не подлежит сомнению, что без Бога мы не можем делать ничего. Он не сказал, что мы немощны и нам недостаёт сил, но, обратив нас в ничто, исключил всякое мечтание о каком бы то ни было владычестве над силами мира сего. Если же, будучи привиты ко Христу, мы плодоносим, как ветвь на лозе, которая получает силы и от земной влаги, и от небесной росы и солнечного тепла, то, на мой взгляд, у нас не остаётся никакой доли в добрых делах, если только мы хотим сохранить в неприкосновенности честь Бога.

Напрасно кое-кто прибегает к ухищрениям, утверждая, что и в ветви содержится влага, благодаря которой она может плодоносить сама, и что поэтому она не всё берёт из земли и от корня лозы, но привносит нечто своё а. Ведь Иисус Христос вложил в эти слова тот единственный

аНамёк на Пигия (Pighius). См.: Response aux calomnies de Pighius (Ответ на клевету Пигия)// ОС, VI, 393-394.— Прим. франц. изд.

смысл, что мы суть сухое, бесплодное, бесполезное дерево, если отделены от Него, потому что сами по себе мы не обладаем какой-либо способностью делать добро, как и сказал Он в другом месте: всякое дерево, которое насадил не его Отец, искоренится (Мф 15:13). Поэтому апостол и воздаёт Ему должное: «Бог производит в нас* и хотение и действие» (Флп 2:13).

Первая составляющая добрых дел — воля, вторая — усилие к свершению и способность совершить. Бог — творец (autheur) того и другого. Из этого вытекает, что когда человек что-то приписывает себе, в части ли воли или свершения, то это «что-то» он похищает у Бога. Сказать, что Бог подаёт помощь нашей слабой воле значит оставить что-то себе. Но сказать, что Он творит самоё волю, значит подтвердить, что всё доброе — вне нас. А поскольку даже добрую волю замедляет и подавляет тяжесть нашей плоти, апостол далее говорит, что для преодоления всех препятствий Господь дал нам постоянство и крепость в свершении. В самом деле, нельзя иначе понимать то, чему он учит в другом месте: что только Бог производит всё во всех (1 Кор 12:6). Как мы показали выше а, в этом заключена вся духовная жизнь.

Поэтому Давид после прошения у Бога об указании пути, дабы ходить в истине, тут же добавляет: «Утверди сердце моё в страхе имени Твоего» (Пс 85/86:11). Тем самым он показывает, что даже люди, склонные к добру, подвержены стольким соблазнам, способным их совратить, что они бы очень скоро погибли, если бы не были укрепляемы в постоянстве. Поэтому в другом месте после прошения о Божьем водительстве Давид просит о даровании ему сил на борьбу: «не дай овладеть мною никакому беззаконию» (Пс 118/119:133). Таким образом, Бог и начинает в нас благое дело, и доводит его до конца. Его милость побуждает волю возлюбить добро, склоняет её возжелать добра, приводит в движение, чтобы искать его и ему отдаться, причём так, чтобы эти любовь, желание и усилие не были тщетны, но достигали результата и, наконец, чтобы человек усердствовал и укреплялся в добре до конца своих дней.

В Синодальном переводе — «в вас». аРаздел 6 настоящей главы.

10. Бог движет нашей волей совсем не так, как воображали и учили долгое время,— будто затем мы в состоянии сами выбирать, подчиниться или воспротивиться этому движению,— но Он действует с такой силой, что воля неизбежно повинуется. Поэтому никак нельзя принять тезис, который неоднократно повторяется у Златоуста,— тезис о том, что Бог привлекает только тех, кто желает быть привлечённым 49. Это означало бы, что Бог, протягивая нам руку, ожидает, соблаговолим ли мы принять его помощь. Я допускаю, что в те времена, когда человек ещё оставался неповреждённым, его состояние предполагало возможность свободного уклонения в ту или другую сторону. Но после того как Адам показал своим примером, насколько нища и ничтожна наша «свободная воля», если только в нас нет желаний самого Бога, который может всё, то какая нам польза, когда Он наделяет нас своей благодатью, отказываться таким образом от его милости? Ведь получается, что Он изливает на нас всю её полноту, а мы своею неблагодарностью лишаем Его хвалы.

Нет, апостол учит не тому, что нам будто бы предлагается дар добрых желаний — мы же либо принимаем его либо нет,— а тому, что Бог сам творит и формирует в нас такое желание. Это означает, что Бог своим Духом воздвигает, направляет, умеряет наше сердце и царит в нём, целиком им владея. Устами Иезекииля Он обещает дать своим избранникам новое сердце не только для того, чтобы они могли ходить в его заповедях, но чтобы они действительно ходили в них (Иез 11:19-20; 36:27). Слова Христа «всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ин 6:45) невозможно понимать иначе, кроме как в том смысле, что милость Бога сама по себе достаточна для того, чтобы, как утверждал св. Августин, исполнить и довести до конца его дело а. Эта милость не раздаётся всем без разбора, как гласит известная поговорка, из которой можно заключить, будто в ней не отказано никому, кто хорошо исполняет своё дело 50*. Да, правильно учить, что доброта Бога обращена ко всем, кто её ищет, без единого исключения. Но дело в том, что никто не начинает искать её прежде, чем будет вдохновлён с небес, и здесь ни в коем случае нельзя умалять милость Бога. Разумеется, эта привилегия принадлежит только избранным, рождённым от Духа Божьего, которыми Он руководит и управляет.